Танк выкатывается на гребень и замирает, снаряд на месте. Ух, а вас тут много! Бью врага с сотни метров, промазать трудно. Особенно стоя на месте…

Рядом вспыхнули один за другим двое врагов – я тут не один. Рядочком встали на горе две роты «Рысь-1». Враг тоже идёт двумя шеренгами по пять машин, перевожу стрельбу дальше…

Из-за наших спин выкатились ещё пятнадцать «рысей» и без остановки летят вниз под нашим прикрытием. И тут вражеские танки пока кончились. Сергей командует:

– Дима, вперёд. Паша, фугасные. Артём, крой по готовности окопы.

Теперь мы во второй шеренге атакуем вражеские позиции. Паша подаёт снаряды, как робот, стреляю без остановки.

Передние переходят на пулемёты и автоматические гранатомёты. У немцев тоже есть герои, гибнут, но у трёх машин сорваны гусеницы. Другие стать героями не успели, просто расстреливаем.

Передние машины устремились в ближние тылы неприятеля, к его батареям. А мы утюжим траншеи противника, пока нас не догнала своя пехота – у них такие вещи получаются лучше.

Серёга разрешил пока вылезти наружу, размяться. А потом будет завтрак…

Прям в наклоне и застыл. На гребне показались танки нашего полка. Пока медленно разгибался и оглядывался, сорок машин проехали мимо куда-то во вражеский тыл. Взгляды экипажа сосредоточились на командире. Серёжа нехотя пояснил:

– Наверно, у них своя задача. Мне не докладывали.

Вопрос с гигиеной понемногу решался, хоть и пришлось проявить смекалку. Вначале хорошо помогла своя пехота. Или не совсем моя, у ребят на рукавах герб Смоленска и надпись:

«Дружина боярина Касатки».

Подошёл ко мне взводный Вася с пехотным молодым и бывалым младшим лейтенантом и говорит:

– Вот ребята обшарили немецкие блиндажи и предлагают на продажу разные трофеи. Часы, расчёски, фляжки, мыло и зубной порошок. Есть даже патефон и радио. А говорят, что у тебя должны быть деньги.

Я, вообще-то, даже на учёбу таскал в кармашке тысячу рублей, чтобы были. В Корпусе тратить их почти что и негде, только на пирожные в буфете и канцтовары в киоске. Комплексы, наверное, с прошлой жизни. А на войну Катя сунула мне десять тысяч.

Однако ещё с прошлой жизни я ужасно не люблю тратить свои деньги, тем более на всякую ерунду. А потому посмотрел я ласково на лейтенанта и, сунув руку в карман, вытаскиваю пустую ладонь и протягиваю ему:

– Давай на все. Вон Вася выберет.

Он забрал и спрятал в карман воображаемую пачку рублей, молвив:

– Отлично, – и взял Васю под руку.

Мой взводный тоже не-маг, увидел деньги и слегка попутал. Но что ему делать-то? Примерно через полчаса идёт Вася с пехотным младшим лейтенантом, а с ними пехотный лейтенант средних лет, явный маг.

А я стою со своим экипажем, внимательно слушаю командира Серёгу, как тот разбирает прошедший бой. Он замолчал на полуслове и уставился мне за спину, но я, сделав умное лицо, на него смотрю.

– Кхм-кхм, – откашлялись сзади.

Медленно оборачиваюсь и насмешливо смотрю в зелёные глаза пехотного мага. Правильные черты его лица официально холодны, но я-то чувствую его злость.

– Ты давал моему офицеру деньги? – спросил лейтенант ровным тоном.

– И кто меня спрашивает? – лениво поднимаю я правую бровь.

– Боярин Касатка, – снисходительно поведал он.

– А я боярин Большов, – изобразил я улыбку. – И денег твоему офицерику не давал.

– Говорил же, что он жулик! – воскликнул всклокоченный пехотный младший лейтенант с синяком под левым глазом.

– Сейчас второй глаз засвечу, – пообещал ему мой взводный. – Я сам видел рубли!

– Магия, – сказал я Васе и повернул участливое лицо к Касатке. – Какие деньги, пехота?