— Привет, — отвечаю сухо.

Снова оглядываюсь, и мы заходим в пустой барак.

— Ну и заставил ты нас поломать головы, — весело продолжает Питер. — Точка – тире… Ну ты даешь!

— А что мне нужно было делать? — шиплю. — Сделать транспарант?

— Да нет, — сдает назад, — это было гениально. Все аналитики признали.

Похвала снова злит. Гениально. Это было на грани самоубийства, и, если бы Райан не прикрыл, быть бы мне уже пугалом без поля.

Молчу. Хмуро смотрю на Питера из-под козырька кепки и молчу. Мне казалось, у меня есть так много, что ему сказать. А сейчас нет слов.

— Ты узнал что-то важное? — начинает первым Пит. — Ты знаешь, кто заказчик?

Трясу головой. Нет, так не пойдет. Хватит закулисных игр.

— Я знаю, что вы знаете, куда направляются Проклятые, — говорю прямо. — И я знаю, что вы не намерены рисковать, подпуская их близко к Верхнему миру. Как скоро вы готовитесь их накрыть? Сегодня? Завтра? Через неделю? Сколько еще до границы? Пара километров? Десяток? — Наступаю на него. Питер крупнее меня, выше на полторы головы, вдвое шире в плечах, но он отступает назад, теряется под моим натиском.

— Кэм, не кипятись, — просит, поднимая руки ладонями от себя. — Ты же работаешь на нас, тебе ничего не грозит.

— А им? — мотаю головой в ту сторону, где в соседнем бараке спят Проклятые. — Вы собирались оставить в живых кого-то, кроме Коэна?

— Это решаю не я, — напоминает.

Знаю. И, возможно, даже не Коннери, а тот, чье имя и высокое звание я никогда не узнаю.

Устало сажусь на остов старой кровати, давно лишенной матраса. Крепко сжимаю пальцами край. Смотрю в пол.

— Так было решено изначально? Или я даю быстрый результат, или в топку?

Питер усаживается рядом. Кровать натужно скрипит.

— Никто не знал, что Проклятые снимутся с места и пойдут к Верхнему миру, — говорит примирительно. — Если они доберутся до нанимателя, и мы их упустим, погибнет много людей. СБ не может рисковать.

— Вы их не упустите. — Поднимаю голову, ловлю его взгляд. Пальцы не разжимаю, будто, если отпущу, упаду. — Повесьте на меня маячок, — прошу, — обвесьте хоть гирляндой. Дайте мне шанс.

Снова отвожу глаза. Мне непривычно и неуютно. Не умею просить.

— Все, что я могу обещать, это то, что передам твои слова.

— Знаю, — сжимаю зубы от бессилия. Питер — всего лишь связной. — Так устрой мне встречу с полковником. Может, я смогу его убедить.

— Ты так уверен, что сможешь предупредить нас вовремя?

— Я уверен, что костьми лягу, чтобы вытащить отца. Я не подведу, — обещаю. — Дайте хотя бы попытаться. Кесседи не участвовал в терактах, и он против Коэна. Если СБ пообещает не трогать остальных членов банды, кроме главаря, он поможет.

Питер смотрит внимательно и подозрительно.

— Ты хочешь сказать, что кому-то доверяешь?

— Доверяю, — говорю со всей серьезностью. После всех моих прошлых высказываний, должно быть, звучит неправдоподобно, но я верю в то, что говорю.

Рассказываю Питеру все, что удалось узнать от Райана: о Джеке, Коэне и банде. Пит записывает для аналитиков и своего начальства. Хмурится, сводит брови к переносице.

— Значит, из всех участвующих в терактах, в живых остался только Коэн? — подводит итог.

— Остальные были смертниками, — предполагаю.

Питер кивает, принимая версию, а потом задает главный вопрос:

— А что если у тебя ничего не выйдет? Готов ли ты подать сигнал, что пора прерывать операцию и брать Коэна, если ты поймешь, что твоя сделка не выгорит?

Прямо и открыто смотрю ему в глаза, говорю медленно, четко, с расстановкой, чтобы он наверняка принял мои слова всерьез:

— Я не обреку на смерть сотни невиновных ради мести. — Не знаю, что Питер читает в моих глазах, но кивает. — С Кесседи у нас есть шанс, — продолжаю уверенно. — Вместе мы сможем обдурить Коэна.