– Побратим! – повелительно крикнул Эрей. – Оставь пресветлого брата в покое! И подай мне чистую чашку.

Викард для острастки повращал глазами, постучал кулаком о кулак, потом хмыкнул, уже без намека на гнев, и пошел мыть посуду в бочке. Одно дело – запугивать до икоты, и совсем другое – позориться дракой.

– Вам лучше лечь, – предложил Эрей.

– Наверное, – устало согласился Истерро.

– Что это вы сотворили на площади? Двойной Щит – легенда.

– Я же говорил, – улыбнулся монах, – я узнал много нового. Запретного, но интересного. Я, правда, не ждал практических занятий.

– Мощно получилось, но формула требует доработки. Заклятье не должно высасывать досуха, достаточно одного рывка. А вот и чашка, спасибо, Берсерк.

– Берсерк? – вскинул брови Истерро, наблюдая, как маг открывает фляжку.

– Вы не видели, как он дерется? Это вам повезло, – Эрей тщательно отсчитал десять капель. – Впрочем, прозвище дал не я, а те немногие темные, что уцелели после беседы.

– Так он что, тот поганец, кто извел всю реликтовую нечисть Ю-Чиня? Да на кол его, паршивца!

– Ой-ой-ой! – издевательски протянул Викард. – Совсем запугал, Белый Бабник, просто не продохнуть от ужаса.

– Кто?! – злобно каркнул Истерро, а Эрей с любопытством оторвался от чашки. – Как ты сказал, мурло инь-чианьское?

Тут и пришел бы монаху конец, но Эрей счел за благо вмешаться. Оттерев побратима к спальне, кратким жестом он осадил готового к сваре светлого и покачал головой:

– Ну вы еще подеритесь, Истерро, право, нашли, с кем связаться!

– Бабник и есть, – рассмеялся Викард. – Вон, ты кровать его видел? Все светлые – бабники! И вот что я тебе, светлость, скажу: тронешь моих девчонок, я тебя удавлю! У меня и списочек есть…

Тут инь-чианин порылся в складках плаща с меховой оторочкой и выудил мятый свиток, весь исчерканный женскими именами.

– Нужны мне твои шалавы! – отвернулся от списка потрясенный Истерро. Эрей воспользовался затишьем и сунул монаху чашку с раствором; тот недоверчиво фыркнул: – Это еще что такое?

– Вода.

– Вода? – расхохотался Викард, погрузившийся было в чтение. – Умеешь ты, братко, шуткануть по-черному!

– Для воды у нее странный запах.

– Пейте, Истерро, не отравлю.

Монах подчинился, с опаской пробуя незнакомый раствор на язык. Прислушался к ощущениям. Эрей отошел в сторонку, пряча флягу под мантию. Он готов был держать пари, что Истерро запросит добавки.

– Это живая вода Аргоссы! – хрипя от волнения, сказал монах, едва ли не вылизав чашку. – Но это же невозможно! Как?!

Эрей не стал отвечать. Он терпеть не мог глупые сказки про Живую и Мертвую струи Аргоссы, но в Хвиро они прижились. Тем временем Истерро замер, сосредоточившись на переменах, происходящих с его организмом, деловито прощупал собственный пульс, исследовал ногти, не поленился встать, чтобы, сменив освещение, изучить зрачки в крохотном зеркальце.

– Мне бы очень хотелось осмотреть вашу фляжку, – умоляюще сказал он Эрею, но тотчас сник, опуская глаза. Потом вскинулся снова: – За право ее осмотреть я отдал бы заклятье Двойного Щита.

– Я его знаю, – отрезал Эрей, но, поймав опечаленный взгляд монаха, смягчился и пояснил: – Фляга сделана из особого серебра, закаленного поочередно в источнике Каменной Силы и роднике БесСилья, которые вы называете Струями.

– Откуда она у вас?

– Досталась в наследство от великого мастера, знатока руд и камней.

Истерро притих, борясь с искушением разворошить чужие секреты, любопытство добивало в нем деликатность, и Эрей приготовился к новым расспросам, но положение спас заскучавший Викард.