И сразу его отпустило.

– Хорошо пошли! – пробурчал Викард. – Набрал силушку Алер, ожил, родимый.

– Шест до дна не достал! – поделился Даждьбор. – Тверк, ставь рулевое весло, пока не поймало стремниной.

Рулевым веслом деловитые мрази именовали бревно, обтёсанное топором до состояния толстой доски. Викард заявил с видом знатока, что эта штуковина зовётся гребь, но на него зашикали: длинное назвище звучало солиднее, а «гребь» все сочли за ругательство. Для упора пристроили небольшую рогатину, нарекли кормовой уключиной. Держалось всё на честном слове и отборном мате дружины, щедро делившейся наболевшим. Эрей подкинул пару заклятий, чтоб не огорчать мракоборцев, потому как рулить подобным веслом, да при этом уходить со стремнины не смогли бы и бывалые кормчие.

– Работает! – улыбался Тверк. – Смещаемся к берегу, мрази!

Он бы руки потёр, да гребь мешала. Вместо него Стейси Ван-Свитт потёр и руки, и ноги, и даже на спине поёрзал от счастья. Настолько опостылел пеший маршрут, что мрази радовались, как дети.

Ликования добавил зелёный парус, сделанный из плаща Истерро. Бабник горестно вздыхал да охал, оплакивая одёжку, а остальные едва не сплясали, когда ветер надул полотно и прибавил скорости ненадёжному судну.

Маг считал мракоборцев бойцами, умудрёнными вечными схватками с нечистью, а на деле они оказались мальчишками!

Вскоре течение заметно стихло, и лишь парус двигал вперёд махину, которую Тверк обозвал ковчегом. Пойма Алера наполнялась водой. Опасность сесть на мель миновала, инь-чиане отложили шесты и приготовили весла – те же брёвна, обтёсанные топором. Но перед гребными работами затребовали еды и чаю, горяченького, с дымком.

Стейси распричитался, обзывая их нелюдями ненасытными, но горячего чаю хотелось всем, а дежурил сегодня Ван-Свитт.

Тверк сдал гребь под присмотр Врану. С невразумительной руганью древоид растолкал Истерро, задремавшего на куче тюков в обнимку с пресловутым поленом. Из-под спины монаха вынул котелок с закопчённой рыбой. Сонный Бабник округлил глаза, только теперь осознав, что рубаха, и без того несвежая, перепачкана в саже и воняет хуже старых рыбачьих сетей.

«Чешуйчатая скотина», как именовали каждый улов, всем порядком поднадоела, но дичи добыть не получалось, а крупы, взятые в деревне с пиявцами, доели ещё второго дня. Жрёте, как вурдалаки, – ругался древоид, тыча обличающим пальцем в варваров. – Ладно бы охотились, падлы!

А рыбу кто достал? – обижался Викард. – Сами впроголодь живём, всё вам отдаём!

Вот и теперь дружинники морщились, но хватали рыбку за рыбкой из полного котелка. Не до жиру, питайся, чем Бог угостил.

Эрей посмотрел на Стейси, с мрачным видом стругавшего палочки для будущего костерка, послушал ворчание о великих бедах, что обрушатся на маленький плот: о спалённом парусе, о прожжённом ставе, о пробитом магическом куполе… Признал пророчества справедливыми и помог, раскрошил крупинку кремня, вмиг вскипятив воду под чай.

Ван-Свитт умилился от благодарности, изрёк, что от магов случается польза, и живенько набросал в котёл разных травок из поясного мешочка.

После обеда Викард заявил, что можно вздремнуть для отрады души. Но на него зашикали, кинули всем, что не жалко. Берсерк обвинил друзей в полном отсутствии романтизму, но не чинясь налёг на весло. Даждьбор пристроился с другой стороны. Плот сразу обрёл устойчивость и пошёл быстрее по водной глади.

Ближе к затмению варвары взмокли. Они приближались к затору: к огромному каменному завалу, перегородившему реку. Алер вновь обращался в озеро и, отражаясь от плотной препоны, шёл в противоток вдоль берегов, закручиваясь в водовороты.