– Возможно, ты права. У меня, кстати, дома остался потрясающий рубиновый гарнитур. Колье дважды оборачивается вокруг шеи и такое тяжелое, что пришлось заказать у артефактора зачарованную застежку. Для эффекта невесомости.

– Вообще-то там дело не только в застежке, мы это уже проходили. Еще в саму нить вплетается дополнительная оплетка по уровню… – Я осеклась, заметив, как Белинда закатила глаза, и поспешила вернуться к более интересной ей теме: – А я больше изумруды люблю. Бархатный зеленый, с таинственными черными бликами где-то в глубине, будто…

– Будто глаза посла Анарендила, – сказала вдруг она, звонко расхохоталась и резко подавилась своим же смехом, потому что те самые глаза пронзительно смотрели на нее из-под хмурых светлых бровей. Она тут же отвернулась и снова свесилась за борт.

– Ты совсем, что ли? Зачем его дразнишь? – тихо возмутилась я, усиленно делая вид, что сосредоточилась на блестящих красных рыбках.

– Думаешь, он услышал? Он все еще смотрит?

– А мне откуда знать?

– Ты же изумрудовы глаза любишь, – зашептала Белинда, – вот и оглянись.

– Не хочу. Причем тут глаза? Я про камни говорила. И, кажется, теперь я тоже люблю рубины.

– О, руби-и-ины… – громыхнуло нараспев за нашими спинами голосом Ливемсира так, что мы вздрогнули от неожиданности. – У нас их зовут грозовые камни, сравнивая с насыщенным цветом туч, что ветер раньше пригонял из Свободных морских просторов. А вы знаете, светлые маиры, где живет самый большой рубин в мире?

– Живет? – переспросила я.

– В коллекции какого-нибудь высокоуважаемого артефактора? – высказала предположение Белинда.

– В эльфийском храме? – подключился к угадыванию Габиор, маяча за спиной эльфа. – И причем тут грозовые тучи? Они же сизо-фиолетовые скорее, а не красные.

В предвкушении очередной истории боцмана к нам стали подходить и другие адепты. Ливемсир выдержал театральную паузу, длящуюся слишком долго, и ответил на свой же вопрос:

– Самый крупный рубин – это «Сердце Грозы», что живет на Изоле-Неббиосе. Потому и грозы в тех краях не обычные, а рубиновые, тревожно-багряные, полные грозовой магии. Точнее, были такими раньше, пока существовали грозовые драконы.

– Сердце? Артефакт что ли такой? На острове Дохлого Кита? Серьезно? – не поверил Габиор.

– А как по мне, вполне логично, что самый большой камень находится на пиратском острове, – высказался адепт Нолде. – Наверняка эти разбойники ограбили какого-нибудь богатого маира или вовсе – драконову казну.

– Э, нет, детки, – добродушно ответил эльф. – Сердце Изола-Неббиосы нельзя украсть. Оно само выбирает себе хозяина и верно служит ему до последней капли своей рубиновой крови. Две сотни лет назад, в лучшие времена моего отца Ваирилла Золотого Ветра рубиновое пламя грозового маяка, стоявшего на одном из семи холмов острова, манило к себе все корабли, что бороздили туманы морских просторов. Многие хотели обладать камнем, что питает силой и маяк, и остров, и сам клан грозовых драконов, чья власть тогда распространялась на все морские пределы. Да вот только его нельзя было украсть. Невозможно. Но люди жадны, маги алчны, черные ведьмы коварны, эльфы самовлюбленны, а…

– Ливемсир! – окликнул боцмана недовольный посол. – Tyel rath’argh quendi![4]

– Tancave, tancave[5]. Так на чем я остановился?

– На Дохлом Ките, – с присущей ему хрипотцой в голосе напомнил Нолде, присевший рядом с Белиндой, – и на серд…

– Это сейчас остатки былого величия именуют Дохлым Китом. М-да… А вот раньше Изола-Неббиоса была самым прекрасным островом, что знали свободные морские просторы. Но, так или иначе, лет двести назад рубиновое сердце острова угасло, а грозовая магия была утеряна.