Все четверо поверили в людской род настолько, что утратили веру в собственный. Нарушение заповеди о невмешательстве божественного в небожественное обернулось замком на дверях в блаженную обитель – так Совиный Принц, Кроличья Невеста, Медвежий Страж и Волчья Госпожа стали считаться недостойными сидов… и великими для людей. Чтобы навечно сохранить память об их жертве, люди облачили её в каменную плоть, отстроив тысячу неметонов по всему свету. Пускай те не могли заменить богам дом, но зато могли дать им временное пристанище – по крайней мере, людям очень хотелось в это верить. Потому в каждом неметоне и жглись благовония из физалиса и амброзии, которыми, по преданиям, пахло на пирах в чертогах сидов.

Ими же пахло здесь – в месте, где я оказалась, похищенная у таверны спустя всего несколько минут после того, как осталась одна.

– Ну и на кой хрен ты припёр её сюда?

– Так это… Кочевник же велел…

– Ты что, слепой? Это же обычная деревенская погань! У любой знати целая свита поваров на побегушках, а ты на эту глянь – худосочная, как рыбья кость! Одета не пойми во что… Ещё и смердит! Корабельные шлюхи и то приятнее пахнут.

Всё, что я видела перед собой, – это ткань холщового мешка, сквозь который едва пробивались скудный свет и несколько бегающих теней. Судя по голосам и звукам шагов, тяжёлым и переваливающимся, вокруг меня собралось четверо-пятеро мужчин. Один из них шепелявил и смешно посвистывал на согласных, явно лишённый половины зубов, а второй говорил с ярко выраженным акцентом, который был присущ некоторым деревням на западе туата Медб. У третьего речь была обрывистой и эмоциональной, из-за чего он то и дело проглатывал гласные – так чаще всего говорили в Талиесине. Четвёртый, который лишь сыпал проклятиями где-то на фоне, однозначно был из Найси – только они каждый раз плевались, произнося имя Дикого. Слишком разношёрстная компания для разбойников – откуда же им всем быть знакомыми друг с другом? Либо кто-то собирал их со всех уголков континента намеренно, либо это вовсе не…

– Слышь, у неё тут на кафтане пятна лошадиного дерьма, что ли?

Чья-то рука грубо дёрнула меня за ворот, едва не свалив со стула, и мне стоило титанических усилий не показать, что я уже пришла в сознание. От сонного порошка голова казалась свинцовой, а во рту было сухо и гадко, как после рвоты. Судя по тому, как сильно ныла спина, я сидела на жёстком стуле со связанными сзади руками не один час. Я незаметно потянула запястья в разные стороны, пытаясь проверить, насколько крепко обвилась вокруг них верёвка… И едва не зашипела от боли – очень, очень крепко! Ещё пару часов – и точно останутся прелые раны. Однако именно из-за этого мои наручи прижаты друг к другу так тесно, что ничего не стоит надавить на опаловые вставки, чтобы выскочили бритвенно-острые ножи. Вот только…

«Женщина – неровня мужчине в физической силе. Пока у тебя есть я, тебе не нужны никакие уловки, но я всё равно хочу, чтобы ты знала: коль окажешься в беде, а меня по какой-то причине не будет рядом – не нарывайся. Помнишь опоссумов, которых мы видели в лесу? Как они притворялись мёртвыми, когда мы ловили их? Делай как они, пока я не приду за тобой. Законы природы везде одинаковы: хищников не привлекает дохлая дичь… Эй, почему ты смеёшься?» Да, тогда я действительно не удержалась от смеха, услышав наставления Сола, однако теперь это не казалось мне смешным. Впервые за всю мою жизнь рядом не было никого, кто мог бы меня защитить.

– Да, точно, навоз… Ты к нам, похоже, обычную пастушку приволок, идиот!