– И кто ответит при неудаче? – спросил четвертый. – И перед русскими, и перед Конгрессом?

– Коул, заместитель директора ЦРУ, – сказал первый, – в существование Двери не посвящен, но истинный патриот Америки. Знает лишь, что порученная ему миссия чрезвычайно важна для нашей национальной безопасности и при успехе будет столь же щедро вознаграждена. И готов принять, что при провале – он будет ответственным за все. Просит лишь, чтоб даже в этом случае назначили пенсию его семье.

– Тогда принято, – заметил третий, – стоит попробовать. Я за, джентльмены.

– Принято, – сказал четвертый, – стоит попытаться, чем ждать, что проиграем.

– А я воздержусь, – сказал второй. – Как бы не стало, что не только без прибыли, но и не останемся при своих.

Кто на Привозе не был, тот Одессы не знает.

Место, где официально продается все для народа, от хлеба до ботинок. А неофициально можно купить и продать абсолютно все – конечно, если ты знаешь, к кому обратиться, и к тебе относятся с доверием. При царе, красных, белых, немцах с румынами, Советской власти и незалежной Украине – менялись лишь люди и номенклатура предлагаемых товаров, а сам принцип оставался незыблем. А одесские старожилы утверждают, что суржик, который нередко можно услышать на Привозе, это исключительно местный язык, имеющий с западенским суржиком лишь некоторое сходство, не более того (например, нет в языке западенцев слов с греческими или сербскими корнями) – так что Привоз даже на звание микроэтноса может претендовать.

Рассказывают, что году в сорок шестом или сорок седьмом некий селянин здесь пытался продать кому-то танк, «с румын остался, в сарае стоит, хозяйство от лихих людей охранять». Но сначала не сошлись в цене, а затем узнали те, кто надо, примчались и имущество изъяли. Причем хозяин возражал, «что пулеметы закон иметь запрещает – а про танк ничего не сказано». Какая кара в итоге его постигла, история умалчивает – а танк передали на Одесскую киностудию, реквизитом[12]. В конечном счете между уважаемыми людьми Привоза и Советской властью было достигнуто некое согласие – первые не имеют дела с «политикой», а также опасными товарами вроде оружия и взрывчатки, вторая зарывает глаза на что, в УК именуется мелкой спекуляцией (пресечь полностью которую не то чтоб было бы невозможно, но потребовало бы совершенно дикого расхода ресурсов и напряжения сил – а одесской милиции, УГРО и ОБХС и без того было чем заняться).

Так что матрос с французского парохода «Дюшарм», ставшего на разгрузку в Одесском порту, не привлекал ничьего внимания, неспешно прогуливаясь по Привозу в это утро с большой сумкой в руках. Тут таких персонажей было – и если не нарушаешь порядок, не мешаешь другим, никому ты не интересен. Как и факт, что в некоем месте в обговоренное время к нему подошел интеллегентного вида человек в очках, по виду великовозрастный студент (а вот это была личность в Одессе известная, откликающаяся на прозвище Самуилыч, он числился администатором в ресторане «Южная роза», реально отвечал там за музыкальную часть и славился умением откуда-то доставать свежие записи «не нашей» эстрады). Он быстро переговорил о чем-то с французом – после чего из сумки морячка было извлечено с полдюжины пластинок в конвертах с яркими разноцветными этикетками. Один из конвертов был еще и обернут прозрачной пленкой – фирменная упаковка, свидетельствующая о подлинности и свежести товара.

Матрос вернулся на свой пароход довольный – за пустяковое поручение, что дал ему месье Лапорт, свеженазначенный помощник капитана, никогда прежде не бывший в Одессе, он получит дополнительную плату почти как за весь этот рейс, причем в долларах, а не в обесценивающихся франках. А Самуилыч знал лишь, что пластинку в обертке он должен будет отдать тому, кто придет с условленными словами, ни в коем случае не вскрывая упаковку и не пытаясь проиграть музыку.