– Чего это они? – спросил Алексей.

– Перекличку ведут, – хмыкнул командир.

Коршунов поглядел на небо. То самое, с которого они пришли. В городе звезды почти не видны. Загазованность мешает плюс освещение. А тут – пожалуйста. Небо над тобой, звезды и тишина вокруг.

И вдруг…

У Коршунова даже дыхание перехватило. Схватил Черепанова за плечо:

– Генка, гляди! Вон там!

По небу, беззвучно пересекая созвездия, двигался огонек. Для метеора слишком медленно. И не гас…

Внутри все сжалось…

– Генка! Самолет!

Черепанов посмотрел. И сказал тихо так, мягко:

– Нет, Алеша, это не самолет. Это наш с тобой «Союз». Вошел в плотные слои. Ему как раз самое время. Вот ведь повезло увидеть…

Они стояли и смотрели на огненную смерть того, что связывало их с ТЕМ миром. ИХ корабль.

Огонек пересек небосклон и скрылся за горизонтом. Навсегда.

– Ты не дергайся, Леха. Все идет как надо, – сказал Черепанов. – Вникай. Исследуй. Адаптируйся. Человек, он везде выжить может. А мы с тобой – тем более. Помнишь, о чем вчера говорили? Последовательно. Без торопливости. Врастаем в общество. Обзаводимся связями и навыками. Завоевываем авторитет. Сначала – здесь, потом – на следующем уровне. И так далее. Принимаем реальность как она есть. Это главное. Не пинать реку, а выбрать ту струю, которая понесет нас в нужном направлении. Не обязательно к тому источнику сигналов. Это – дальняя цель. Сначала следует поразить те, что ближе. Поэтапно. Действовать, только когда все продумано и просчитано. Ты же физик, Леха, ты понимаешь. Эксперимент не ставят наобум.

– Вообще-то, по-всякому бывает…

– Нет. Если риск велик, то без методики ничего у тебя не выйдет. Чтобы наобум и в точку, надо опыт иметь и рефлексы.

– Но бывают ситуации… Вроде той, когда твоя Алафрида на Буратино наткнулась.

– Типичный случай непонимания, – кивнул Черепанов.

– Угу. Как бы, интересно, ты сам себя вел, подполковник, когда тебе в брюхо копье вогнать норовят? – осведомился Алексей.

– Остро бы реагировал. Активно. На явную агрессию только так и следует реагировать, Леха. Еще большей агрессией. Опережающей. Сокрушительной. Ты, вообще-то, неплохо действовал, но вяло.

– Ничего себе вяло! – возмутился Коршунов.

– Вяло, вяло! Следовало не одну гранату кидать, а две, три. И термитную шашку. И нападать сразу, пока не опомнились. Они же тебя и так боялись, Леха…

– Что-то я не заметил…

– Боялись-боялись, иначе не напали бы. А ты должен был их страх на другой уровень перевести, в панику превратить. Это не спортивный зал, Леха. Это – жизнь. Причем твоя. Тут воздействие не дозируют, броски не страхуют, а кидают так, чтобы сразу всей спиной – о землю. А еще лучше – на камень, чтоб хребет хрустнул.

– Не привык я так, – произнес Коршунов. – Чтобы хребет. Нос сломать или ребро – другое дело. А так…

– Только так, Леха. Иначе – пропадешь. В тот раз тебя Овида выручил, в следующий, может, некому будет выручать. Ничего, не расстраивайся. – Командир хлопнул Алексея по спине. – Надо будет – привыкнешь. Считай, что это часть твоей адаптации к местным условиям. Тем более если мы в полководцы метим. Ты меня слушай, Леха, и на ус мотай. Я ведь тебя не кристаллографии учу, в которой ты лучше меня разбираешься, а тому, что на собственной шкуре прочувствовал. Так что – слушай и запоминай. Пригодится.

– Да слушаю я, слушаю, – проворчал Коршунов, даже не подозревая, что пройдет не так уж много времени – и он будет по крупицам извлекать из памяти все, что успел ему наговорить командир за эти шесть дней. – Ты, Генка, мне лучше расскажи, о чем вы с Травстилой сегодня толковали?