Ее улыбка исчезла. Нет, бесполезно искать в нем сходство с Грилэмом, а в ней – с Кассией. Она только Гастингс, и это явно было не по вкусу Северну.

– Как твоя рана?

– Немного беспокоит, но заживает хорошо. Гастингс, в чем дело? На меня набросилась эта постная Бил с черными усищами и сказала, что ты вмешиваешься в религиозное воспитание ребенка. Якобы ей одной дано право заботиться об Элизе, мамаша оставила девочку на ее попечение.

– Я бы посоветовала тебе взглянуть на колени этой девочки, Северн. Они в язвах от бесконечного стояния на каменном полу во время молитв. Ты прав, я вмешалась и отдала ее госпоже Агнес, которая научит Элизу вести хозяйство, играть, а может, и смеяться, хотя бы иногда. Бил я велела завтра уехать.

– Она жаловалась, что ты ее ударила.

– Да, я дала ей пощечину и чуть не свернула шею. Мне хотелось ее задушить или избить, но я сдержалась. Это ужасная женщина, Северн. Я не позволю ей крутиться возле ребенка.

– Утром двое моих воинов отправляются в Седжвик, – неожиданно согласился он, – старуха может поехать с ними.

– Благодарю тебя.

Северн на минуту замялся, глядя на ящики с травами.

– Помню, моя мать собирала во время полнолуния маргаритки, резала их, смешивала с каким-то маслом и накладывала на лицо. Помню, отец смеялся и говорил, что от этого ее веснушки не исчезнут. Но, по-моему, они все-таки исчезали.

– А маргаритки белые?

– Не помню. Сколько еще продлятся твои месячные?

– Четыре дня, – ответила она, удивляясь, как быстро привыкла к его нескромным словам.

– Рана почти зажила, и ждать неразумно.

– Ричард де Лючи мертв. Кого нам бояться? Я – твоя жена, и кто знает, может, ты бываешь со мною по десять раз на дню.

– Твое невежество достойно сожаления, – засмеялся он. – Провозглашаешь себя целительницей, а ничего не знаешь о мужчинах. Мужчина не способен взять женщину столько раз на протяжении одного дня. Четыре раза, ну, пять, если женщина сгорает от желания и владеет определенным искусством. Женская красота тоже увеличивает возможности мужчин.

– Нет, пять раз – чересчур суровое наказание. – Вспомнив первую ночь, Гастингс содрогнулась. – Даже ты не станешь так часто принуждать меня.

– Если это чересчур много для тебя, зачем же болтать о десяти?

– Просто сказала, и все. Я вовсе не имела в виду что-то определенное. Для тебя и пять раз слишком много.

– Теперь оскорбляешь мое мужское достоинство? – Северн шагнул в ее сторону.

– И не думала, – отшатнулась она. – Я оскорбила себя. Я не обладаю ни искусством, ни желанием, ни красотой. Ты сам говорил, что я обыкновенная.

– Я тебя научу. – Ему не понравились ни столь быстрая уступчивость, ни ее логика. – Я сказал так лишь для того, чтобы ты не вообразила, что раз ты богатая наследница да еще красавица, то в чем-то превосходишь меня.

Гастингс и так знала, что ни в ее теле, ни в лице нет изъянов, но все же спросила:

– По-твоему, я красивая?

Северн оценивающе взглянул на нее.

– Нет, столь высоко я бы не стал тебя возносить, хотя для жены ты вполне миловидна. От жен и не требуется ничего сверх обычного, – добавил он, гадая, что у Гастингс на уме. – А если уж они родились наследницами вроде тебя, то большое счастье, что у них нет кроличьих зубов, двух-трех складок жира под подбородком или же волос над губой, как у той женщины Бил. В этом отношении ты меня даже радуешь, при взгляде на тебя не становится тошно. Но жены созданы не для того, чтобы приносить мужьям радость. Они предназначены рожать им детей.

– А лорд Грилэм любит свою жену и уверен, что она красавица. Без сомнения, она вызывает в нем сильное желание. Он сам говорил, что скучает по ней и детям.