– Искра, – спросил я не к месту, – а как здесь зимой?

Налетевший ветер принес снежный заряд, с летом и теплом не ассоциирующийся.

Девушка замедлила шаг и посмотрела на меня внимательно.

– Снег устилает землю так, что мы ходим по ветвям, как по тропинкам. Сугробы поднимаются до самых дверей жилищ. Снег падает несколько месяцев, потом приходит время Стужи. Небо становится синим, тучи исчезают, и солнце светит так, что мы ходим в черных очках. Деревья трещат от мороза, а снег внизу становится хрупким. Чтобы выйти из дома, нужно закрывать все тело – иначе замерзнешь, покроешься инеем… – Она помолчала и добавила: – Зима длится так долго, что кажется вечной. Мы сидим в домах, ходим в гости, мастерим, рассказываем истории и зачинаем детей. Но никогда не называем малышей зимними именами. После каждой зимы людей становится меньше… И, хоть никто не говорит, именно поэтому нас, детей зимы, не любят: чтобы выжить, мы забрали чью-то силу и чью-то жизнь. Родив меня, умерла мама.

Ее простой рассказ пробрал меня мертвенным холодом до глубины души. Попади мы сюда зимой – враз окоченели бы.

Негостеприимный, холодный, жестокий мир. Удивительно, что люди не одичали. Наверное, причиной тому – Небесный город, оплот цивилизации.

– Вам нужно выспаться, – совсем другим тоном сказала Искра. – Отдыхайте, я вас разбужу.

Мы стояли у корней очередного лесного исполина, и ступеньки в коре вели к овальной двери.

– Орда движется медленно, – пояснила Искра, – и у вас будет время поспать. Внутри тепло, этот дом… это – наш с Маем дом, но мы заняты. Постели я разобрала. Если вы голодны…

– Спасибо, – заверил я, – Головня нас накормил.

– В таком случае, ложитесь спать. Теплую подходящую одежду я сложила рядом с кроватями, а оружие вам выдаст Май, когда вы отдохнете.

По ступенькам мы поднялись в жилище, почти ничем не отличающееся от дома Головни.

– Блин, – сказал Никита. – Сейчас как упаду, как вырублюсь – сразу часов на десять глаза заведу!

Я мысленно согласился с ним. Мы разделись и рухнули спать, даже не озаботившись вопросом, как выключить свет.

Перед глазами тут же сплелись цветные спирали, и я погрузился в то странное состояние полубреда-полусновидения, которое бывает от крайней усталости, ведь с начала нашего путешествия по миру вечной зимы мы с Пригоршней впервые были в безопасности, тепле и могли расслабиться. Сознание тут же воспользовалось этим и вывалило на меня ворох пережитого: телепатов на трилобитах, выпотрошенных людей, развешенных на деревьях, черные печные трубы сожженной деревни, пустой разрушенный город, сопки, живность, аномалии. Май и Искра тоже пришли в мой сон, но лицо у девушки было лицом Энджи, и она раз за разом гибла у меня на руках, а достать артефакт я не успевал. Потом, видимо, сжалившись, мозг продемонстрировал разные варианты картинки «что такое Небесный город», но футуристический пейзаж несколько портили взрывы и клубы дыма…

Проснувшись, я не сразу понял, где нахожусь. Сердце бешено колотилось, я был потный, мокрый, дрожащий. В совершенно темной комнате недалеко похрапывал Пригоршня. Повернувшись на другой бок, я собрался отдохнуть еще, но тут за стеной зашумели, кто-то вошел, и тут же зажег свет.

По глазам резануло, я прикрыл их рукой.

– Подъем, – сказала Искра. – Просыпайтесь, друзья. Нам нужны все. Враг уже близко.

Кое-как натянув серую форму, подошедшую по размеру и оказавшуюся на редкость удобной – костюм защищал от холода и ветра, но при этом не сковывал движения, – мы с Никитой подхватили оружие и кинулись за Искрой – наверх, на ветви.