– А откуда?

– Да сам и покупает! Но такие простые и повторяемые действия у него происходят как бы вне сознания. Или, чтобы вам было доступнее, простыми запросами у него ведает спинной мозг, а головной занимается именно его обожаемой математикой.

Ингрид вздохнула.

– Ну, у Владимира еще до такого не дошло, к счастью. Он помнит все. Даже удивительно, как помнит много.

– Это неудивительно, – успокоила она. – Мозг ученого натренирован, как у вас говорят, быть постоянно на стреме. Но вы не волнуйтесь, дорогая. Он о вас помнит. Даже относится с нежностью.

Ингрид напряглась.

– Как это с нежностью? Я ему что, кошечка какая-то?

– Вроде того, – ответила она с улыбкой. – Но разве плохо? Сильный мужчина заботится о слабой женщине… Хотя, конечно, вас трудно назвать слабой. Но он все равно сильнее.

– Вот-вот! Как-то слишком быстро превратился в… мужчину. Вы не представляете, какой это был слизняк, когда я увидела его впервые в их лаборатории!

– Он ученый, – пояснила Рябинкина, – в своем коллективе привык быть таким. Но когда пришлось оказаться среди людей совсем другого склада, сумел приспособиться. Дорогая, у человека со степенью диапазон намного шире, чем у грузчика. Доктор наук может делать и свою работу, и работу грузчика, а вот грузчик работу доктора вряд ли… Не волнуйтесь, он совершенно нормален.

– Ох, – сказала Ингрид. – Ну хорошо, а то на такой важной работе, как у нас, ему нужно быть… собранным.

Рябинкина улыбнулась.

– Приятно, что вы о нем заботитесь, а он о вас. Вы с ним любовью уже успели? А-а, можете не отвечать, вижу… Все хорошо, дорогая. Если вдруг что, моя жилетка в вашем распоряжении.

Я сидел в конце коридора, когда Ингрид вышла из кабинета психоаналитика, красивая и подтянутая, улыбнулась мне издали.

– Что, – спросил я, – у тебя отклонений больше?

Она вскинула брови.

– Что-что?.. Нет, я не проверялась. А вот ты должен за мной в зубах сумочку носить, так она и сказала.

– Если бы тапочки, – буркнул я, – тогда да, не против, а сумочку… по магазинам? Нет, на такую жертву ни один мужчина не пойдет.

Она пошла рядом, сказала негромко:

– Странно она как-то… Говорит, не нашла в тебе никаких отклонений. Удивительно.

– Почему удивительно?

Она зябко пожала плечами.

– Потому что отклонения есть у всех. А у тебя вот не нашла. Она просто удивилась, а я вот даже…

– Обрадовалась? – сказал я с сарказмом.

– Встревожилась! – сказала она сердито. – Она тебя только сегодня узрела, а я насмотрелась, уже страшно! Ты как нечеловек…

Мы спустились вниз, она с крыльца жестом позвала свой автомобильчик.

Я сказал мирно:

– Да понятно, понятно. За нормального человека, даже за идеального, взят простой человек, психически здоровый, любитель пива и футбола, что в выходные едет на дачу жарить шашлычки, а летом в отпуск в Турцию… Научные сотрудники от кандидата и выше вообще-то психически тоже здоровые, но им насрать на какой-то там футбол, они и после окончания рабочего дня остаются в лабораториях… а это уже ненормально, верно?

Она сказала в затруднении:

– Не в этом дело. Ты на все реагируешь как-то… иначе. Для тебя даже, что зарезать человека, что не зарезать – одинаково.

Я посмотрел на нее с интересом.

– Правда?.. Надо будет присмотреться. Вообще-то человек и корова – млекопитающие, но коров человек режет спокойно, как и коз, свиней… Думаешь, человек чем-то отличается?.. Ты уроки анатомии в школе точно прогуливала с такой фигурой!

Она зябко передернула плечами.

– Прекрати!.. Погоди, не сюда!

Я не успел опомниться, она подтолкнула к неприметной двери, за нею в глаза бросились полустертые каменные ступеньки, ведущие глубоко вниз.