– Катись сюда!!! – прокричал я ему.

Марк прыгнул на зад и съехал с бархана.

Я прикрыл глаза рукой и попытался осмотреться. Низкое небо с огромным раскаленным блином солнца, приклеенным к горизонту. Нескончаемые песчаные завалы. Картина удручающая. Из огня в пустыню. Неприятненько.

– Обратно нам не вернуться. Окно сохранилось, но там пожар, – вслух размышлял я.

– Чего остается? – спросил Марк.

– Пехать вперед…

– Ну и где этот твой перед?

– Там, куда глаза глядят. Мне почему-то кажется, что эта пустыня – часть нашего пути. Я в этом уверен, – заявил я и добавил: – Там, куда мы в первый раз попали, пространство было непригодно для жизни. Временный переход с ловушкой внутри. А тут мы и жить сможем. Правда, без воды недолго.

– Пойдем не спеша.

Крысобой встал во главе каравана, а я замкнул его, и мы, оставляя за собой петляющие следы в песке, проваливаясь по колено и падая, пошли, мечтая поскорее покинуть пустыню, в которой ни я, ни Крысобой до сегодняшнего дня ни разу не были.

Это существо живет и работает в самой толще человечества, несет в себе неведомую грозную программу, и страшнее всего то, что оно само ничего не знает об этой программе и ничего не узнает о ней даже в тот неопределенный момент, когда эта программа включится наконец, взорвет в нем землянина и поведет его…

А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике

На третьем часу пути, измученный жарой, я принял решение – избавиться от всего лишнего. И срочно провел ревизию всех вещей, которые находились на мне. На песке я оставил лишнее оружие, куртку и глянул на Крысобоя, который выглядел куда более плачевно, чем я. Раненое плечо, оттягиваемое «Штормом», распухло и раздуло куртку. Усталые глаза заливал пот. Грязные волосы стояли на голове каменной грядой. Увидев, что я делаю, Крысобой последовал моему примеру и сбросил с себя все лишнее. Я сразу почувствовал резвость и с легкостью преодолел три бархана, обогнав Марка, но на четвертом песчаном гребне силы вновь иссякли. Я припал на одно колено и, расслабившись, сполз к подножию. Солнце болталось в небе, как проклятие. Крысобой, догнавший меня, обреченно рухнул рядом, и, склонив голову на грудь, прошептал:

– Пить хочется.

– У нас совсем ничего? – спросил я.

– Может, глотка три в моей фляжке, – предположил Марк, срывая с пояса раскаленную жестяную бутыль.

Поболтав ею в воздухе, он отвинтил колпачок и нацедил в него воды. Протянул мне. Я опрокинул влагу в себя, и она испарилась, соприкоснувшись с моим языком. Дососав остатки воды, Марк отбросил фляжку, и ее тут же занесло песком.

– Мы правильно идем? – спросил Крысобой.

– Должно быть, так.

– Когда же этот пляж кончится?

– Как только к морю выйдем.

Я поднялся на ноги. Тело болело, точно меня пропустили через камнедробилку. Веки разбухли и дрожали. Меня клонило в сон. Двое суток (пошли уже третьи) мы не спали и не отдыхали, за исключением коротких стоянок, но делать их в пустыне… Такая мысль меня совсем не грела.

Я сделал первый шаг. Сделал второй. И двинулся вперед, будто по инерции.

Крысобой с зубовным скрежетом последовал за мной. Насколько я помнил его досье, изученное еще в гостинице, он вернулся к вольной охоте после восьмилетнего перерыва. И сразу по полной нагрузке, но деньги того стоили.

Усилием воли переставляя ноги, я задумался и не заметил, как отключился от реального мира, погружаясь все глубже и глубже во вселенную внутри меня. Я размышлял. Я ковырял киркой стыки между кирпичами, которыми была заложена дверь в секретную комнату, где были спрятаны ответы на все вопросы, но кирка ломалась, будто ее выдули из стекла, а стыки оставались целыми и даже не крошились. Ни грамма цемента не высыпалось из швов.