– Может, сразу шмальнуть? – предложил Джек.

Сказывалось дурное влияние злой головы. Еще тысячу-другую этажей назад ему бы это на ум не пришло.

– Да погоди ты! – отмахнулась Джилл.

Между тем фигура на полу пришла в движение. Пошевелив руками, существо село. Сажа лилась с него настоящими водопадами, открывая обтянутый желтой кожей круглый череп, остриженные почти под ноль седые волосы, под которыми угадывалась татуировка штрих-кода, кусты бровей, плотно сжатые веки под круглыми очками, нос картошкой и тонкий безгубый рот. Человек оказался облачен в украшенный затейливым батиком шафрановый бурнус. Ни следа аугметики, а главное, ни единого отзвука в ноосфере.

Человек чихнул, открыл глаза и уставился на Джека. Один глаз у него был серый, другой рубиновый.

– Травяной призрак! – завопил Джек, вскидывая мушкет.

– Хорош орать! – Джилл оттолкнула ствол. – Какой, в жопу, призрак, это обыкновенный монах.

На груди человека, взирающего на нависшего над ним Джека с мушкетом в руках без капли страха, болталось распятие. Такое же, как то, что носила под кирасой Джилл.

– Итак, дети мои, из-за чего такой шум?

Священник снял с носа очки и принялся протирать их рукавом бурнуса.

– Я тебе, суке, не верю. Как ты пережил и траву и чистильщиков, а, дед?!

После недолгой борьбы верх у Джека снова взяла злая голова. И теперь гибрид не выпускал из рук мушкет, нацеленный на монаха.

– Бог помог, – пожал плечами тот. – Медитация и очищение разума гасят колебания ноосферы. А без нанитов меня и полифаги не видят.

– Так ты у нас на самом деле из чистецов?

Монах, назвавшийся отцом Дрекслером, улыбнулся и протянул покрытые спиральными узорами шрамов руки к синтезатору пищи. Найденный в развалинах одного из домов, работал тот абы как, если не сказать вообще хреново, и готовил только белковую массу. Зато из чего угодно. Но регуляторы приходилось подкручивать ежеминутно, иначе засыпанная в котелок сажа норовила превратиться из сероватой каши в нечто непотребное.

– Слушай, Джилл, тебе не кажется, что это какой-то там поганый каннибализм? – Джек уставился на булькающее под крышкой варево. – Полцикла назад это были местные чуваки. И чертова трава.

– А сейчас это просто куча молекул, – огрызнулась Джилл. – И она не заразная. Не нравится жратва – вали спать и давай сюда умника или нюню. Обещаю – я им не расскажу, откуда у нас хавчик.

Джек умолк и снова принялся сверлить взглядом монаха.

– Отче, а ты-то фиго здесь забыл? – убедившись, что Джек заткнулся окончательно, Джилл заговорила со священником. – Ты же не местный, и храма тут нет. А ближайший божий приют на сто двадцать этажей выше. Мы там были.

– Водоочиститель сперли, – уточнил Джек, заработав полный яда взгляд спутницы.

– Оттуда и иду, вниз. – Монах вроде пропустил слова Джека мимо ушей. – В приют Святого Максимилиана Тихотворящего.

– И далеко еще?

– Тридцать этажей.

– А до Поверхности оттуда сколько?

– До чего?! – Брови монаха удивленно поползли вверх.

– До Поверхности, – повторила Джилл. – До выхода наружу.

Монах задумчиво уставился на девушку. Та внезапно дернулась и сжала кулаки.

– И что вам там нужно, дочь моя? – наконец спросил отец Дрекслер.

– Тебе-то что? – буркнул Джек.

– Да так, нечасто встретишь таких…

– Каких?

– Таких. Вроде вас. Из Замка сбежали?

– А ты, дед, нас сдать собираешься?!

– Зачем мне это, сын мой? Я человек божий, мирный.

– Знаешь, что это, священник? – Джил протянула монаху сложенную косу.

– Палка, – пожал плечами отец Дрекслер.

Джилл рывком разложила косу. Черное лезвие вспороло воздух перед носом монаха. Джек хмыкнул – мол, ну не можешь ты без выгибонов.