Над мраморным полом от стены до стены клубился туман. Его завитки доходили почти до пояса, напоминая густой белый дым.

Когда Шахразада сделала шаг вперед, пелена расступилась перед ней, будто призрачное море перед носом корабля.

В центре комнаты мерцало теплое сияние. Оно висело в воздухе над кроватью, как молчаливый страж, окруженный полупрозрачной тканью.

А на возвышении, среди подушек, виднелась сидящая фигура, скрытая в тенях.

– Халид?

Шахразада ускорила шаг, не сводя взгляда с синей тьмы и полупрозрачной завесы. Пытаясь рассмотреть лицо, которое так жаждала увидеть.

Фигура повернулась. Отодвинула в сторону похожую на паутину ткань.

– Нет, Шази-джан. Я – не он. Надеюсь, ты простишь меня за это вторжение. – На таких знакомых губах играла мудрая улыбка, в которой читалось знание всех секретов прошлого, настоящего и будущего.

Шахразада запнулась и едва сумела сдержать изумленный возглас.

От возвышения с разноцветными подушками донесся мелодичный смех, настолько родной и полный света, что сердце запело, откликаясь.

Сколько времени она мечтала услышать этот звук еще хоть раз? Была готова даже убить ради этого.

– Шива? – недоверчиво прошептала Шахразада, обходя кровать и протягивая руку к полупрозрачной занавеси.

– Садись рядом, – предложила подруга, приглашающе похлопав ладонью по постели.

Откинув разделяющую их ткань трясущимися руками, Шахразада опустилась на подушки. Она не смела отвести взгляда от Шивы, ожидая, что та исчезнет в любой момент.

Ожидая, что в любой момент снова обрушится всеобъемлющая пустота.

Лучшая подруга улыбнулась, озорно и весело, совсем как при жизни. На левой щеке, как всегда, обозначилась ямочка, совершенная в своем несовершенстве.

Эта картина отозвалась в сердце Шахразады новым приступом горя. Как она понимала, что спит, так знала и то, что рано или поздно предстоит пробудиться.

И принять тот факт, что Шива – всего лишь обман разума.

Подруга снова улыбнулась и заправила за ухо прядь темных волос, струившихся по спине.

– Глупости. То, что ты спишь, вовсе не значит, что это обман.

– Теперь ты живешь в моем сознании? – парировала Шахразада.

– Конечно! Я всегда здесь была, – кивнула Шива и положила подбородок на согнутое колено. – Просто ждала, пока понадоблюсь тебе.

– Но… – Шахразада поймала себя на том, что начинает злиться. – Я так часто нуждалась в тебе.

– Неправда. Я наблюдала за тобой. Ты прекрасно справлялась сама. – Глаза Шивы сияли от гордости.

– Но это совсем не так, – возразила Шахразада. – Я совершила столько ошибок. Влюбилась в того, кто виноват в твоей смерти.

– Верно. Иногда мне бывало тяжело наблюдать. Особенно в то утро, когда ты едва не погибла.

– Я предала твою память.

– Вовсе нет. Я же наблюдала все это время, помнишь? И должна кое в чем признаться… – Шива отвела взгляд, в ее глазах блеснуло лукавство. – В то утро, когда Халид бежал к тебе, я поняла, что ты спасешь его так же, как он спас тебя.

Она протянула руку и взяла ладонь Шахразады. Та едва не подпрыгнула, ощутив тепло прикосновения. Оно казалось таким настоящим. Как наяву.

Шива опять улыбнулась и подалась вперед с гибкой грацией, переплетая их пальцы и сжимая их.

– Все кажется точно таким, как ты запомнила. Приятно осознавать, что я останусь в твоем сердце как теплый и совершенный в своем несовершенстве человек.

Какое-то время Шахразада не могла вымолвить ни слова из-за кома в горле. Потом она сумела отогнать подступавшие слезы и проговорить:

– Прости, что я полюбила его, Шива-джан. Прости за эту слабость.

– Какая глупость – извиняться за чувства! – Изящные, кукольные черты лица подруги исказил гнев. – Ты должна понимать это лучше всех. Никогда больше не смей нести подобную чушь! Сама знаешь, что будет, если меня ослушаешься, – она потрясла кулаком перед лицом собеседницы и весело расхохоталась, воскресив в памяти детские ссоры и драки.