Тем временем Розалин не находила себе места. Она ненавидела и давящие стены своей комнаты, и герцога, заточившего её в них. Соврал он насчёт наложницы или нет, это не отменяло его высокомерного и жестокого поведения. Ей не хотелось иметь с ним ничего общего. Соглашаясь приехать в этот замок, она искренне надеялась сбежать, но и этому не суждено служиться. Окно её комнаты – слишком высоко, за стенами замка – обрыв, а за дверью – стража.

В таких растрёпанных чувствах застала её Дори. Она неуверенно заглянула в комнату и, заметив, как Розалин заламывает руки и мается, кивнула сама себе.

– Ох, госпожа, что же вы наделали? – Она подошла и взяла Розалин за руки. – Ну, ничего, Его Светлость вспыльчивый, но отходчивый. Он вас обязательно простит.

– Простит? За что это? – Инара начала догадываться, что её неугомонная служанка опять придумала себе лишнего.

– Ну, как же. Все слуги слышали, как вы говорили с ним за завтраком. У вас на юге, наверное, совсем другие традиции, – сказала Дори неуверенно. – Но на севере с герцогами разговаривают всегда учтиво, даже их наложницы. Герцог ведь он и есть герцог. Положение у него другое. Он не то, что мы, госпожа Розалин. Конечно, он после такого на вас разгневался. – Служанка говорила сочувствующе и искренне, и Розалин совсем не хотелось на неё злиться. Дори и впрямь пыталась утешить её и помочь. – А хотите, я вас прихорошу и благовоньями натру, а вечером мы придумаем, как Его Светлость к вам хитростью заманить? У них ведь, у мужчин, через это все обиды забываются быстро. Уж я-то знаю. – Служанка весело улыбнулась, а Розалин испуганно от неё отпрянула.

– Не хочу, конечно, – сорвалось у неё с губ раньше, чем она успела подумать. А ведь перед слугами, особенно перед Дори, ей нужно было делать вид, что она и вправду наложница Андриана.

Служанка вдруг погрустнела и спросила неуверенно:

– Госпожа Розалин, я знаю, что это не моё дело и мне бы не лезть. Но ведь у вас с Его Светлостью совсем плохие отношения, да? Как же вы умудрились наложницей для него стать?

Во всём Тэнае не было ни единой души, с кем Розалин могла бы поделиться своей печалью, а Дори казалась такой искренней и добродушной.

– Как будто у меня кто-то спрашивал, хочу я становиться ей или нет.

Служанка ахнула и испуганно прикрыла рот руками, оглядываясь на двери, за которыми стояли стражники.

– Это что же получается, – спросила она шёпотом, – он вас против воли увёз?

– Ну, почти. У меня выбора просто не было, – ответила Розалин тоже шёпотом. От нескольких почти честных слов на душе у неё вдруг стало легче. Оказывается, всего-то и надо было с кем-то поговорить.

– Ой, какой грех-то… – Дори вздохнула. – Даже наш осквернённый источник Нотрэм такое бы не одобрил.

– Дори, я могу тебе доверять? – спросила Розалин осторожно, надеясь, что не совершала ошибку, решаясь на откровенность. Но служанка с готовностью закивала. – Я действительно не хочу оставаться в этом замке. Для герцога я просто пленница, игрушка, и сам он меня не отпустит. Поэтому, Дори, – Розалин взяла её за руки, – мне нужно отсюда сбежать. Вернуться домой, на юг, понимаешь? Я просто не могу тут больше оставаться. Эти стены, этот замок… – она обвела комнату взглядом. – Я задыхаюсь здесь.

– Ох, госпожа, – служанка всплеснула руками и покачала головой. – Высекут… Меня до смерти, а вас… вас пожалеют, наверно. Но высекут.

– За что им тебя сечь? Помогать мне с побегом не нужно. Просто скажи, смогу ли я выйти из замка, если спущусь вниз через окно? – Пусть комната и находилась слишком высоко, но Розалин всё равно решилась попытать удачу и спуститься вниз, используя всё, что можно найти в её комнате.