На счету Земского собора важные внешнеполитические решения, например о принятии Украины в состав России (1654).

Современная российская публика почти ничего не знает о Земских соборах. Между тем Земские соборы за 150 лет своего существования провели больше «сессий», чем французские Генеральные штаты за 300 лет. Мало знает даже продвинутая часть общества о деятельности выборных органов Московского царства во второй половине XVI–XVII веке. Между тем губные и земские старосты с середины XVI века выбирались местным населением. Их полномочия и объем деятельности намного превосходили круг функций американских шерифов, о деятельности которых так любят рассказывать американцы. Многоплановая работа земств и городских управ в последней трети XIX – начале XX века почему-то, несмотря на усилия такого авторитетного человека, как А. И. Солженицын, наши современные российские верхи также не заинтересовала. И реформа местного управления, затеянная в последние годы, стала, как и многие, осуществляться по «принципу харакири», то есть по наихудшему, самому неподходящему варианту. Верховная, исполнительная власть в России на протяжении всей истории страны давила, ограничивала любые проявления демократии, участия населения в управлении страной. Отсюда и плохой пиар у Земского собора, которому отказывают в родстве с английским парламентом, французскими Генеральными штатами, испанскими кортесами.

«Не имея собственно ограничительного значения по отношению к царской власти, сохраняя, по форме, исключительно совещательный характер, соборы данного времени (первая половина XVII в.) заняли, однако, важное место в правительственной деятельности, не только доставляя для нее материальные средства, но и направляя ее, указывая ей определенные цели и пути их достижения, участвуя в решении всех важнейших дел внешней и внутренней политики, возбуждая новые вопросы в законодательной области, наконец, давая санкцию самой верховной власти», – осторожно, но объективно писал известный автор еще в конце XIX века[35].

Земские соборы стали жертвой неукротимого стремления первых Романовых (как и любых правителей) к максимальной, неограниченной власти. В последние десятилетия XVII – первые десятилетия XVIII века происходило изменение всего государственного строя страны с земского на полицейско-бюрократический. Сохранение народного представительства в любой форме не входило в планы аристократии, боярского класса. Остальные сословные группы были разобщены и не способны бороться за свои интересы. Судьба московского «парламентаризма», «демократической монархии» в решающей степени была предопределена личностью, жизненным опытом, темпераментом Петра I. «Чтобы торговые мужики указывали царю, что ему делать. У нас такого никогда не будет» – такие слова, по свидетельствам очевидцев, произнес разгневанный молодой Петр Алексеевич после посещения английского парламента.

Всегда находятся люди, которые обосновывают, выражают в определенной словесной форме то, чего хочет правитель, сидящий на высшей ступеньке в данный момент. Даже нечленораздельное причмокивание генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева вылилось в теорию «развитого социализма», которую сочинили «золотые перья генсека», как они себя сами называли.

«Золотым пером» Петра I был Феофан Прокопович, местоблюститель патриаршего престола в течение всего времени, пока Петр I думал над вопросом «Как прикрыть патриаршество в России?». Ф. Прокопович, как и Петр I, был знаком с теорией «общественного договора», разработанной еще Джоном Локком. По мнению Ф. Прокоповича, русские люди заключили договор, в котором выразилась «воля народная, аще и не словом, но делом изъявленная: согласно вси хощем, да ты (государь) к общей нашей пользе владеши над нами вечно, то есть понеже смертен еси тогда по тебе ты же сам впредь да оставляеши нам наследного владетеля, мы же единожды воли нашей совлекшееся, никогда же оной впредь, ниже до смерти твоей употребляти не будем, но паче тебе, так и наследникам твоим по тебе повиноватися клятвенным обещаниям одолжаемся в наших по нас наследников тымжде долженством обязуемся».