– Сожру цубербергов так же, как этот вот виноград! Вот только справимся с иблисситами! – бормотал он.

– С Божьей помощью! – тихо проговорила Мать.

Они казались очень разными, сыновья Большой Матери.

Командир разведвзвода сержант Станислав Костылев, позывной Мавр, принял вакцину долголетия, дарующую долгую молодость, после серьезного ранения в возрасте тридцати лет. Рядовой разведвзвода Вячеслав Костылев, младший брат Мавра, позывной Бегун, принял вакцину долголетия одновременно с братом. Это случилось неподалеку от хорватского городка, которого больше не сыскать на карте. Третья мировая кровавым псом металась по югу Европы. Братья Нины, рожденные в начале Долгой Войны и повзрослевшие на ней, прошедшие через многие схватки Третьей мировой и уцелевшие благодаря вакцине, теперь жили вблизи имперских рубежей. Познавшие в течение долгой жизни одно лишь занятие – войну, братья никогда не считали себя свободными от солдатской службы.

Мавр походил на Мать, хоть и был ниже ее ростом. Босое и бледное лицо его, коротко стриженные темные волосы, прозрачные, круглые, как блюдца, глаза, спокойный нрав – все в нем напоминало Нине облик Матери.

Высокий, темноглазый, рыжий, бородатый, по-беличьи подвижный и порывистый, Бегун обликом походил на младшую сестру. Его не знавшие покоя руки и ноги, подобно побегам подводного растения, колеблемым неудержимым морским течением, постоянно находились в движении. Доев виноград, Бегун снова начал приставать к Лике. Подобно мальчишке-второкласснику, он дергал ее за седеющие косы, щекотал, пытался обнять. Лика нешуточно злилась и даже схватила столовый нож.

Тогда Мавр подошел к жене сзади, положил большую ладонь на ее седеющую макушку, сказал коротко:

– Успокойся. Скоро мы уйдем. Бегун спустит пары. Он не злой. Просто скучно ему.

– Незлая собака громко лает! – кипятилась Лика. – То старухой обзывается, то хватает за бока. У, походник!

– Ходок, – поправила невестку Нина.

– Когда вы уйдете? – тихо спросила Мать.

– Завтра рано утром, Мать, – проговорил Бегун. – Надо помочь погранцам. Разведка боем. Шмальнем по позициям иблисситов фугасами. Пусть попрыгают, зеленожопые. Я трубу почистил. Все нормально. Прицел цейсовский, хороший. Помнишь ли, Мать, как я их колонну растарабанил? Пять прямых попаданий! Пять! Ни одна ракета не легла мимо!

– Сейчас везде плохо! Ай! – проговорила Лика. – Европа воюет. Раньше там райская жизнь была. Все ездили, любовались, завидовали. Покой-красота! А сейчас чего? Ай! Страшно смотреть! Христиан убивают. Раньше поляки вас, русских, не любили. А сейчас чего? Ай! Скоро в империю запросятся. Спасите, закричат!

– Не возьмем, – насупился Бегун. – Они не православные. На хрен нам шляхтичи? У, надменные твари! Мамаева ига на них не было, так пусть иблисситы поимеют тонконосых! Отделились – живите! Придет к ним бандит в зеленой чалме с чулком на морде, шмальнет ракетой по краковскому собору. Тогда куда им деться?

– Куда? – вытаращила глаза Лика.

– Туда! – заржал Бегун. – Ах, ты, бокастенькая чернявочка! К тебе под бок корявого польского цуберберга!

Лика угрожающе выставила перед собой нож, но Мавр снова обнял ее, и она обмякла.

– Тогда шляхта к нам притащится, бабла занесут! – вопил Бегун. – А мы со шляхтичей до-о-орого запросим, а с жидов ихних еще дороже! Пусть цуберберги поерзают! Тогда, милая Лика, Мавр тебе новую шаль купит и платьишко в розовый цветочек размером с мой парашют!

– Я слышала, на границе Германии и Чехии нехорошая заваруха, – тихо проговорила Мать. – В Лондон прилетело две ракеты.