После гибели Корнилова Добровольческую армию возглавил Деникин. Иных кандидатур, в принципе, и не было. Только в офицерском полку появились сомнения. Они хотели видеть на посту главнокомандующего своего командира, генерала Маркова. Его считали «шпагой Корнилова». Он всегда личным примером увлекал добровольцев в яростные атаки своим привычным кличем «Друзья, вперед!» Марков почувствовал настроение своих офицеров и был, как всегда, точен в сжатой оценке: «Армию принял генерал Деникин. Беспокоиться за ее судьбу не приходится. Этому человеку я верю больше, чем самому себе!» Сергей Леонидович имел все основания так говорить.

В 1899 году военный министр Алексей Куропаткин, представляя выпуск Академии генерального штаба Николаю II, сказал: «Этот офицер не причислен к Генштабу за свой плохой характер». Только спустя два года министр признал, что допустил ошибку. Человек с плохим характером во время Первой мировой войны стал одним из символов русской армии. Антон Иванович Деникин – кавалер ордена Святого Георгия двух степеней, награжденный георгиевским золотым оружием, был командиром легендарной «Железной бригады», которую панически боялись немцы и их союзники.

Наследство от Корнилова досталось удручающее. Дело даже не в том, что обычная несгибаемость первых добровольцев сменилась тревогой за исход кампании. И вовсе не в том, что красные войска продолжали преследовать сильно поредевшую Добровольческую армию. Обоз растянулся почти на 10 километров. Деникин принял первое тяжелое решение – избавиться от обузы. Беженцев поместили по шесть человек в телеге, почти 200 подвод вместе с ненужным грузом уничтожили. Но нужно было решить главный вопрос: брать с собой раненых или оставить их в станицах, постаравшись обеспечить их безопасность. Алексеев, Романовский и Марков высказались за предложение оставить. Разумеется, в Добровольческой армии это решение не вызвало восторга, но никто не осуждал командиров. Все понимали: с ранеными армия обречена, а так появлялся хоть какой-то шанс. Но Деникина этот случай мучил до конца жизни. В своих воспоминаниях Антон Иванович напишет потом: «Делясь тогда впечатлениями с Романовским, мы оба пришли к одинаковому заключению: подписать приказ заставлял тяжелый долг начальника, но если бы пришлось оставаться самим, мы предпочли бы пустить пулю в лоб».

У армии на тот момент оставалось лишь 30 снарядов. Положение было критическим. И все-таки добровольцы не превратились в обезумевшую людскую массу. Сказались характер и долг русского офицера. Они шли, теряя в боях друзей. Шли в том числе за генералом Марковым. Именно он стал одним из символов Ледяного похода.

К сожалению, Марков погиб через несколько месяцев. Хронологически это уже Второй кубанский поход. Но поскольку имя Сергея Леонидовича тесно связано с первыми шагами Добровольческой армии, правильнее будет рассказать о нем подробнее именно в этой главе. Он до сих пор толком не известен широкой общественности, хотя доктора исторических наук Василий Цветков и Руслан Гагкуев многое сделали для возвращения России имени этого выдающегося патриота и безукоризненного русского офицера.

«Рыцарь, герой, патриот, с горячим сердцем и мятежной душой, он не жил, а горел любовью к России и бранным подвигам» – эти слова из приказа генерала Деникина о смерти генерала Маркова как нельзя лучше характеризуют Сергея Леонидовича. Когда потребовалось, он, бывший начальник штаба двух фронтов русской армии, стал во главе только что образованного Офицерского полка, в котором было всего лишь 1000 человек. Марков обошел строй и обратился к подчиненным: