Ненадолго заострим внимание на Китае. Еще одно объяснение высокого валового сбережения и, как следствие, низких значений государственного и частного потребления китайской экономики кроется в искусственно заниженном курсе китайского юаня. По итогам 2012 года ВВП страны по ППС составил (данные таблицы 2.1) 12,6 трлн долл., тогда как официальный ВВП – всего 8,2 трлн, а удельный вес официального ВВП Китая в сравнении с ВВП по ППС – всего 65,2 % (аналогичный российский показатель за 2012 год – 79,1 %, а бразильский – и вовсе 100 %). Если бы в России рубль был также искусственно обесценен, многие российские статистические показатели были бы гораздо привлекательнее.

Курс китайской валюты занижен, и коммунистическое руководство Поднебесной, невзирая на перманентные заокеанские протесты, не горит желанием укреплять юань. Забегая вперед, добавлю, что дополнительным фактором низкого государственного потребления в Китае, а также во Вьетнаме, Индии и Индонезии является недостаточно развитая система перераспределения национального дохода, в частности зачаточное состояние социальной защиты (обязательное пенсионное, медицинское, социальное страхование) и социального обеспечения (бюджетные пособия, выплаты, компенсации).

И еще одно отступление. Скорее всего, беспрецедентные темпы роста китайской экономики остались в прошлом: в 2012 году Китай показал 7,7 %, в 2013 – 7,6 %, хотя еще в 2011 году рост составил 9,3 % ВВП. Есть как минимум пять доводов полагать, что в будущем темпы китайского роста столь же высокими, как в нулевые, уже не будут.

Первый – достижение относительно больших значений ВВП на душу населения, что «притормаживает» темпы экономического роста (та самая «ловушка среднего дохода», пусть и на более низком уровне). Второй – конец экономического безумия нулевых, когда на глобальном уровне «росло» буквально все. Третий – нарастание внутренних финансовых проблем: несмотря на то, что официальный госдолг Китая по итогам 2012 года составил всего 31,7 % ВВП, в него не вошли долговые обязательства регионов. Помимо этого, после введения в 2008 году ограничений на внутреннее банковское кредитование значительно увеличилось «серое» финансирование одних предприятий другими без участия банковской сферы. Четвертый – старение наиболее работоспособной части населения как один из итогов предыдущей демографической политики «одна семья – один ребенок». Пятый – уменьшение резервов трудовой миграции из внутренних районов в прибрежные: в новых низкоквалифицированных мигрантах (естественно, в прежних, свойственных предыдущим десятилетиям объемах) не заинтересованы ни работодатели, ни государство.

Существуют и другие доводы, схожие с авторской точкой зрения на факторы, способные привести к уменьшению темпов роста китайской экономической мощи. Так, Лорен Томпсон в статье «Пять причин, по которым Китай не будет большой угрозой для Америки» к таким доводам относит: а) существующие географические ограничения (значительная часть китайской территории малопригодна для эффективного хозяйствования, а возможности для внешней территориальной экспансии ограничены); б) демографические тенденции (имея самое большое население в мире в 1,3 млрд человек, Китай сталкивается с последствиями политики «одного ребенка» – так, нынешний коэффициент рождаемости в 1,6 существенно ниже необходимого для дальнейшего развития показателя 2,1, кроме того, трудоспособное китайское население стареет); в) сильнейшая зависимость экономики от экспорта, а также морских торговых путей, рынков и инвесторов; г) политическая культура (прежде всего автократическое, замешанное на коррупции правление Коммунистической партии Китая); д) парадоксальная для многих, но тем не менее констатируемая военная слабость Китая, очевидная при вдумчивом рассмотрении китайского оборонного потенциала