2. На втором месте располагается группа, обозначенная как «официальные встречи и мероприятия» (14% – доля в медиаконтенте «стабильных периодов», 24% – в «пиковых зонах»), включающая встречи представителей органов территориальной и региональной власти, полиции, прокуратуры с представителями диаспор; круглые столы, семинары, конференции (по проблемам межнационального взаимодействия и сотрудничества, гармонизации межнациональных отношений в регионе, предотвращению конфликтов) и т.д.

3. Доля публикаций о конфликтах в «стабильные периоды» небольшая – 3,2%. Как правило, это конфликты, возникающие на бытовой почве. «Пиковые зоны», наоборот, включают в себя значительный объем материалов, посвященных конфликтам (15,5%) и росту напряжения в обществе (6%).

4. В контексте «стабильных периодов» проблема «мигранты» (миграционная политика, адаптация мигрантов, вопросы, связанные с их жизнедеятельностью) не является острой и составляет всего 0,5%. В «пиковые зоны» доля данной темы составляет около 4%.

При анализе был выявлен ряд значимых характеристик исследуемого регионального медийного пространства, которые отражают особенности межнациональных отношений в Нижегородской области.

Во-первых, в связи с ростом напряжения к декабрю 2013 г. происходит трансформация регионального медиадискурса: на смену слову «толерантность» приходят слова «пришельцы», «южане», «лица кавказской национальности», «восточная диаспора». Подобные обобщающие категории способны программировать людей на негативное восприятие, могут способствовать росту негативного отношения жителей к мигрантам и представителям иных национальностей в целом.

Тональность публикаций, содержащих в тексте слова «этнический», «национальный», «диаспора», нейтральная.

Доля негативных упоминаний в Нижнем Новгороде составляет примерно 1%, в Нижегородской области (без учета Нижнего Новгорода) – 3,3%.

Доля позитивных упоминаний несколько выше: 14% – в Нижнем Новгороде и 6,1% – по Нижегородской области (без Нижнего Новгорода).

Во-вторых, в большинстве своем контекст статей, составляющих массив вторичных данных, связан с событиями и конкретными информационными поводами. Только в одной публикации рассматривается теоретический вопрос, где сделана попытка определить категорию «диаспора».

В-третьих, значимой характеристикой является частота и причины упоминания в средствах массовой информации той или иной диаспоры. Необходимо учитывать, что в контексте статей часто говорится о «представителях диаспор» без конкретизации.

Лидером по упоминанию в медиаконтенте (совокупность печатных и интернет-публикаций) стала азербайджанская диаспора (30%), обладающая значительным весом в Нижегородском регионе, что связано в том числе и с публичностью ее лидеров (чаще дают интервью, комментируют события, происходящие в регионе).

В региональном медиадискурсе выявлена любопытная ситуация: участниками конфликта в Арзамасе, вызвавшего резонанс в обществе и провоцирующего активность СМИ, являлись представители армянской диаспоры. Несмотря на этот факт (и на то, что доля публикаций о событиях в Арзамасе составляет около 15,5% от сообщений в средствах массовой информации и Интернете, попавших в «пиковые зоны»), доля сообщений, содержащих какую-либо информацию об армянской диаспоре, составляет всего 2,1%. Это объясняется тем, что в текстах статей, посвященных событиям в Арзамасе, зачастую говорится в общем о «восточной диаспоре», или «лицах кавказской национальности» (этим обусловлен высокий процент группы «кавказцы» – 15%), или просто «представителях одной из диаспор», без конкретных ссылок на армянскую диаспору.