Патриарх РПЦ Кирилл, будучи еще митрополитом, полагал, что причиной столкновения двух моделей цивилизации – светской (общероссийские законы и т.д.) и клерикальной – является вытеснение религии из общественной жизни как сугубо личное дело каждого человека.

Механизмы бесконфликтного вмонтирования, в частности ислама, в современную социальную систему Российской Федерации предлагают отечественные религиоведы.

В качестве позитивного – с точки зрения государства – потенциала ислама Л. Сюкияйнен особо выделяет его правовую культуру, шариат. По его мнению, «обладая авторитетом в глазах мусульман, мусульманское право само выступает в качестве инструмента легитимации по отношению к позитивному законодательству. Для мусульман исключительно важно осознавать, что действующее законодательство по крайней мере не противоречит ценностям шариата», – пишет ученый33.

Аналогичной позиции придерживается Е. Суслова, полагающая, что для России государственная стабильность, отсутствие конфликтов и защита национальных интересов достижимы не путем «управляемости процессов, происходящих в религиозной среде», и даже не путем «обеспечения позитивного участия религиозных объединений в жизни гражданского общества». Стабильности можно достичь лишь уважая права личности. Любой россиянин, исповедующий любую веру или не исповедующий никакой, принадлежащий к какой-либо религиозной организации или занимающий автономную позицию, должен чувствовать государство – защищающим его интересы, а Россию – своей Родиной34.

Сотрудник Центра геополитических анализов и исследований, преподаватель геополитики в Высшей школе менеджмента (Париж, Франция) Вячеслав Авьюцкий считает, что через постмодернистскую геополитику, связывающую локальные ситуации с глобальными процессами, можно попытаться найти комплексное решение как для Чечни, так и для всего региона Северного Кавказа. Речь идет об адаптации российской традиции к местным условиям, что, кстати, уже происходит в Дагестане и частично в Карачаево-Черкесии, не допуская откровенного отказа от базовых принципов российской цивилизации, например, теократизации того или иного субъекта России35.

Вместе с тем процесс налаживания социального партнерства в сфере государственно-конфессиональных отношений в регионе постепенно приобретает более ясные контуры и носит двусторонний характер, что не позволяет скатиться опять к сегрегационной модели, и препятствует вмешательству чиновников во внутренние дела религиозных организаций. Конструктивные связи власти и духовенства содействуют цивилизованному внутриконфессиональному диалогу, снижению уровня радикализма в молодежной среде.

Позиция традиционного духовенства Северного Кавказа и России во взаимоотношениях с властью по вопросам политизации ислама достаточно хорошо отражается в озвученных в СМИ тезисах муфтия РД А-Х.М. Абдуллаева: «…задача Духовного управления и муфтия – находить взаимопонимание, точки соприкосновения со светскими властными структурами, совместная работа во имя торжества высоких идеалов ислама», «…конфликтовать с властью – значит заниматься политикой и стремиться к власти. Нам власть и политика не нужны… Наша основная цель – это укрепление ислама, и пока для этого имеются все условия, нам незачем конфликтовать с властями. Если возникают какие-то проблемы, мы встречаемся с руководством республики, и в большинстве случаев нам удается прийти к общему знаменателю»36.

В тезисах муфтия А-Х.М. Абдуллаева практически даны ответы на многие обвинения духовных управлений со стороны оппонентов из исламской среды и научного сообщества в лояльности к власти в обмен на материальные блага, консервирующей сложившуюся причудливую систему социального развития; отсутствии критических оценок системы управления. Официальное духовенство свою первоочередную роль видит не в критике властей, которая едва ли будет принята адекватно в условиях отделения религии от государства, а в распространении исламских норм и идеалов в обществе, лишенного коррупции, социальной несправедливости, взяточничества, хамства, цинизма, аморального поведения, невежества, убийств, экстремизма, терроризма и т.д.