Этот вид патриотизма имел мало общего с традиционными патриотическими воззрениями с их «любовью к родному пепелищу и отеческим гробам». «Стихийный патриотизм» базировался на совершенно иных основаниях. В частности, он был современным (предполагал движение вперед с учетом достижений технического прогресса), агрессивным (хотя такая его энергия была направлена в основном «вовне»), иррациональным (по принципу «главное ввязаться в драку, а дальше порвем всех»). Подобный общественный энтузиазм подпитывался соответствующим информационным и культурно-творческим «креативом», начиная от фильма «Брат-2» и кончая песней Глюк'oZы «Танцуй, Россия, и плачь, Европа». Также подобный настрой пронизывал практически все форумы на Селигере, которые с середины первого десятилетия 2000-х годов стали проводить прокремлевские молодежные движения.

Одновременно режим «иллюстрировал» эффективность «суверенно-демократической» политики громкими достижениями и масштабными победами. Так, наивысшей точкой «стихийного патриотизма» граждан России стал период 2007–2008 гг. Именно тогда Россия, как в былые годы, громит статусных противников на спортивных аренах (чемпионат мира по хоккею, чемпионат Европы по футболу и баскетболу и пр.), в стране скачкообразно растет уровень материального благосостояния, инициируются и реализуются мегапроекты (Олимпиада в Сочи, форум АТЭС, чемпионат мира по футболу, «Северный» и «Южный» потоки и пр.). Но пиком популярности власти и постулируемой ею идеологической конструкции становится война с Грузией в августе 2008 г.: российское общество с неподдельным восторгом восприняло «легкий» разгром войск Саакашвили и признание Абхазии и Южной Осетии в качестве суверенных государств.

Не исключено, что именно под влиянием такой эйфории в развитие концепта «суверенной демократии» властью был выдвинут проект «инновационного развития России», который предполагал не просто восстановление страны в качестве великой державы, но делал заявку на ее утверждение в качестве одного из глобальных лидеров. Как свидетельствует один из «креативщиков» администрации президента Д. Бадовский, «переход к модернизационной политике планировался на базе постепенного и, скорее всего, достаточно компромиссного, растянутого во времени перерастания в модернизационный план прежней стратегии максимальной капитализации конъюнктурного благополучия “нулевых годов”. Два события – пятидневная война на Кавказе (август 2008 г.) и… экономический кризис – существенно повлияли и сделали невозможным дальнейшее существование этой базовой логики “медленного старта” модернизационного курса».

Однако разразившийся мировой финансово-экономический кризис поставил российскую элиту перед нелегким выбором. Начинается борьба идеологических проектов выживания и развития государства и общества в условиях негативной политической и экономической конъюнктуры. Все это провоцирует внутреннее размежевание в отечественном истеблишменте, дифференциацию его на адептов «мобилизационного сценария» и сторонников «либерализации режима».

Первые, группировавшиеся в основном вокруг В.В. Путина, предлагали «жесткий путь», связанный с ужесточением внутренней политики и выстраиванием относительно автаркической «Крепости Россия» во внешней среде.

Вторые же (центром притяжения для них стал Д.А. Медведев) полагали, что руководство России не должно отказываться от участия в «глобальном акционерном обществе», а внутри страны целесообразнее всего проводить гибкий курс «маневра и компромисса», предусматривающий «дозированную демократизацию».