Как пойдет дальнейшее развитие этноса? Эта проблема порождает фобии как внутри этноса, так и вне его, относительно проявлений межнациональной и межконфессиональной конфронтации. Фобии подогреваются событиями и тенденциями как на постсоветском пространстве, так и в мусульманском мире в целом.

С одной стороны, очевидно, что ненасильственные методы оказались успешными для крымских татар, возможно, только в условиях катастрофы советского режима, а также первоначальной неустойчивости режимов ряда постсоветских государств, в том числе Украины, с другой – становится все более очевидным, что реализация целей крымских татар в результате прежних методов борьбы принципиально неосуществима. Если так, то можно ли ожидать в Крыму силовых методов борьбы, таких как терроризм, в том числе исламский? Надо ли ожидать вооруженных методов борьбы? Оправданы ли связанные с этим фобии славянского населения в Крыму и за его пределами?

«Крым рискует превратиться в горячую точку», – пишет киевский журнал «Фокус». «Недавние события в Киргизии показали, что при критическом количестве нерешенных проблем достаточно одной искры, чтобы произошел этнический взрыв… Любое замыкание крымско-татарской общности в себе, прекращение процесса их интеграции в государство явно не будет способствовать уменьшению радикальных настроений в их среде», – пишет «Фокус», подчеркивая, что сегодня до 8 тыс. крымских татар являются сторонниками исламистов из «Хизб ут-Тахрир». «Счастья людям хочется всегда, даже если в качестве единственного инструмента для его достижения им оставляют крайние средства. Например, автомат Калашникова», – размышляют авторы киевского журнала (2010, «Новый Регион – Крым»).

Все познается в сравнении. В Центральной Азии источник терроризма, вооруженной борьбы, национализма и фундаментализма в том, что население молодеет, «издержки» образования и безработица растут, коррупция чудовищная, война кланов затрагивает все слои населения, социальные люфты практически отсутствуют, контраст между городом и деревней резкий, экстремистское подполье активно, повсеместно не хватает продовольствия, электроэнергии, воды, зато в избытке негативные социальные явления, связанные с незаконным оборотом наркотиков.

В Крыму не только отсутствуют подобные детонаторы, но есть ограничители экстремизма, связанные с историей и природой. Крым – не Северный Кавказ, партизанская борьба здесь невозможна, хотя бы по природным условиям. Сколь-нибудь массовый терроризм нереален, поскольку он означает не просто противостояние с центральной властью в Киеве, но не исключает иные, ныне кажущиеся невероятными следствия. Так, хотя Крым – не Осетия, лучшего предлога для защиты соотечественников правительству РФ не придумать. Наконец, пока крымские татары будут в явном меньшинстве среди населения полуострова (т.е. как минимум еще 40 лет), память о депортации будет жить. По тем же причинам с ваххабизмом ведут и будут вести непримиримую борьбу не только светские крымско-татарские организации, но и официальный муфтият Крыма, а борьба крымских татар за свои права будет идти в правовом поле.

В силу высокой региональной неопределенности в Центральной Азии всегда могут произойти события, выходящие за пределы самых смелых прогнозов, прежде всего негативных. Особенно это существенно в условиях, когда резко повысилась неопределенность во всей системе международных отношений. Однако и вопрос о перспективах развития в этой ситуации приобретает особую остроту, особенно в региональной политике России. В данной статье мы проанализируем перспективы развития ситуации в регионе до 2020 г. Ключевое внимание в нашем анализе будет уделяться вопросам региональной политики вовлеченных в регион ключевых глобальных игроков, так как наибольшую региональную неопределенность создает именно их тенденция то эффективно взаимодействовать (например, в период активизации глобальной войны с терроризмом после терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне), то, напротив, противостоять друг другу (например, в период «цветных революций» на постсоветском пространстве).