В стране развернута широкомасштабная информационно-пропагандистская деятельность. Проводятся тысячи конференций и круглых столов, выпускается большое количество брошюр, книг и сборников, в СМИ продвигается масса соответствующих статей и видеосюжетов, изготавливается много наружной рекламы и плакатной продукции, снимаются фильмы и видеоролики на антитеррористическую тематику. Однако террористическая война в Северо-Кавказском регионе России (и не только!) никак не затухает. Приходится признать, что «выстроить адекватную террористическим угрозам систему противодействия в информационной сфере пока не удалось»8.
Хотелось бы надеяться, что ныне действующий Комплексный план информационного противодействия терроризму в Российской Федерации на 2013–2018 гг. приведет к качественному рывку в идеологическом противоборстве с противником.
Пока же следует признать, что осуществляемая в Российской Федерации информационно-идеологическая и разъяснительная работа не отвечает требованиям дня, нуждается в качественном переформатировании. При этом следует говорить даже не об информационном противодействии терроризму, а о противодействии именно идеологии терроризма. Основная задача заключается в том, как верно в свое время подчеркнул первый заместитель руководителя аппарата Национального антитеррористического комитета России Е.П. Ильин, чтобы «…на фоне сохранения и укрепления силовой составляющей борьбы с конкретными террористическими проявлениями кардинально повысить эффективность противодействия идеологии терроризма, поставить надежные барьеры на путях ее проникновения в общественное сознание. Конечная цель этой работы – изменить правовую психологию людей, добиться отторжения абсолютным большинством населения самой мысли о возможности применения террористических методов для разрешения территориальных, социальных, конфессиональных, культурных и других проблем и противоречий»9.
Иначе говоря, необходимо дальнейшее неустанное развитие и укрепление всей системы противодействия идеологии терроризма. Ее главной целью является компрометация идеологической доктрины радикальных исламистов, которая с точки зрения исламской ортодоксии далеко не безупречна и, как следствие, вывод из-под влияния такфиритов-джихадистов их реальных и потенциальных сторонников и последователей, тем самым сокращение социальной базы поддержки террористов и пополнения их отрядов.
В данном направлении, как представляется, не следует упускать из поля зрения два важных момента, которые порой игнорируются: «исламский» фактор в формировании идеологических доктрин радикальных исламистов и молодежный характер террористического и шире – религиозно-политического движения в некоторых регионах России, прежде всего на Северном Кавказе. Ведь совершенно очевидно, что привлекательность идеологии радикального исламизма, особенно в молодежной среде, довольно высока. Однако оба этих фактора необходимо рассматривать в тесном единстве и во взаимоувязке, поскольку на практике они поддерживают и подпитывают друг друга.
В то же время следует признать, что в стране до сих пор нет полноценной государственной политики по воспитанию молодого поколения, хотя и есть понимание того, что «нельзя оставлять без государственного попечения молодежь, которая формировалась в годы безвременья»