Определенно то, что они представляют собой не просто точку общепита и место проведения досуга, но и служат основой формирования экономических единиц, играют исключительную роль центров общения и формирования различных иммигрантских сообществ.

Мигрантские сети являются обязательным элементом любых миграционных процессов: они могут быть определены как множество межперсональных связей, которые объединяют мигрантов, бывших мигрантов и немигрантов по происхождению через сети родства, дружбы и общего происхождения. Сети могут быть также определены в терминах организаций, которые включают признанные группы по интересам, например, этнический бизнес или группы интересов, привязанные к институциональным структурам, создаваемые посылающими и принимающими странами. Согласно исследованиям западных авторов, мигрантские сети служат усилению кластеризированных поселенческих моделей, поскольку привлекают вновь прибывших соотечественников своей доступностью, что в свою очередь упрощает формирование социальных сетей [Spencer, Petrice 2012; Kavita, Holloway 2005]. При этом важно отметить, что формирование мигрантских сетей, с одной стороны, зависит от уровня социального и человеческого капитала конкретного мигранта, с другой стороны, – участие в них само по себе уже является капиталом. Данное наблюдение верно и в отношении поведения мигрантов в России: в нахождении работы и места для проживания, получении регистрации, финансовой поддержке, основная роль остается за родственными связями, часто понимаемыми как расширенные семейные связи, связи с друзьями и земляками.

Очевидно, что в основе большинства рассмотренных выше институций мигрантской инфраструктуры, складывающейся в Москве в последние годы, лежат различные мигрантские, точнее, семейные и различные земляческие (одноклассники, односельчане) связи. Можно предположить, что на формирование и состав некоторых социальных сетей мигрантов из Узбекистана и Киргизии в России, в частности в Москве, определенное влияние оказывает традиционная система отношений, характерная для стран Центральной Азии, а именно трайбалистские и клановые отношения, усиление которых в постсоветский период во всех центральноазиатских республиках произошло вследствие актуализации феодально-патриархальных, родоплеменных, номадных отношений, особенно в сельских местностях [Князев 2012, с. 84]. По мнению ряда исследователей современного развития Среднеазиатского региона, активизация клановых, махаллинских и других земляческих связей стала возможностью выжить, когда советская система отношений была упразднена, а новая еще не сформировалась [Джунушалиев, Плоских 2000] и «самоорганизация общества на принципах трайбализма распространилась почти на все сферы жизни рода и способствовала его жизненному благополучию, самобытности, самостоятельности и целостности, составляя основу организационной, управленческой, хозяйственной, воспитательной, оборонной, судебно-правовой деятельности» [Князев 2012, c. 85]. В случае мигрантов из Узбекистана, возможно, более актуальны отношения, выстроенные по принципу отношений традиционных для махалли22, а для мигрантов из Киргизии, особенно из некоторых южных районов, – по родоплеменному принципу и принципу патронажа.

Согласно выводам специального исследования, посвященного влиянию родоплеменных (клановых) отношений на формирование / деформацию механизмов государственного управления в Киргизии, традиционная взаимопомощь между родственниками, под которыми часто понимаются все соотечественники из одного села, является заметной практикой солидарности и своеобразным неформальным институтом, которые играют позитивную роль в самоорганизации современных киргизов [Отчет Национального института 2013]. Они воспроизводятся в миграции и оказываются незаменимыми при мобилизации в экстренных, как правило, по печальному поводу, случаях. Показательна история одного трудового мигранта из Киргизии: «Вчера звонили, родственника убили, нашего племени. Утром вышел в 9 часов в киоск, за сигаретами, толкнул одного парня – он сразу ножом ударил, на месте умер. Все собрали, у кого, сколько есть. По 500, по 1000, некоторые 2000– 3000 рублей. У кого нет – 100, 50 рублей. Вчера больше 100 тысяч собрали. Продолжаем деньги собирать. Другие тоже дали деньги, кто встречался из Киргизии. Вчера где-то 150 человек [из нашего села] деньги собрали» [мужчина из Киргизии, 30 лет, мерчендайзер].