Воспитанный, сказал: «Где ваша мать?»?!
КОРМИЛИЦА. Помилуй Бог! Ты словно в лихорадке!
      Такого ли компресса дожидались
      Мои больные кости? Ну и ну!
      Вперед сама работай почтальоном!
ДЖУЛЬЕТТА. При чем тут кости? Что сказал Ромео?
КОРМИЛИЦА. Пойдешь ли ты на исповедь сегодня?
ДЖУЛЬЕТТА. Пойду.
КОРМИЛИЦА. И у отца Лоренцо в келье
      Тебя жених твой сделает женой.
      А покраснела-то, а покраснела!
      Одно словцо – и кровь уже кипит!
      Поторопись. И я не без работы:
      За лестницей пойду. Любимый твой
      Взлетит по ней сегодня, чтобы ночью
      С моей голубкой вить себе гнездо.
      Я для тебя тружусь все дни подряд,
      А ночью и тебя обременят.
      Я есть хочу. Ступай…
ДЖУЛЬЕТТА. Навстречу счастью!
      Прощай же! И спасибо за участье!
(Уходят.)

Акт второй. Сцена шестая

Келья брата Лоренцо.


Входят БРАТ ЛОРЕНЦО и РОМЕО.

БРАТ ЛОРЕНЦО. Пусть небо улыбнется, наблюдая
      За освященьем брака, чтобы мы
      Потом себя не прокляли.
РОМЕО. Аминь!
      Какое ни ждало бы нас проклятье,
      Оно не сможет истребить блаженства
      Одной минуты с ней наедине.
      Священным словом руки нам скрепи,
      И пусть их тут же смерть разъединит, —
      Я буду счастлив, что успел невесту
      Назвать своей женой.
БРАТ ЛОРЕНЦО. Слепая страсть
      Сгорает, ослепленная своим
      Триумфом ложным. Порох и огонь,
      Соединясь, взрываются от счастья.
      Порою мед, до приторности сладкий,
      Теряет на поверку всякий вкус.
      Люби, но в меру, – будешь век любить.
      Не в срок сойдет с дороги тихоход;
      И слишком резвый к сроку не придет.

Входит ДЖУЛЬЕТТА.

      А вот и наша леди. Не припомнит
      Походки легче камень этих плит.
      Любовь, она как воздух: кто влюблен,
      Пройдет и по осенней паутинке.
      Кто легкомыслен, тот и невесом.
ДЖУЛЬЕТТА. Святой отец, день добрый!
БРАТ ЛОРЕНЦО. Дочь моя,
      Тебя Ромео поблагодарит
      За нас обоих, что не опоздала.
ДЖУЛЬЕТТА. Но будет он и вас благодарить.
      Легко ль ему придется?
РОМЕО. Если счастье
      Твое, Джульетта, моему равно
      И если ты, превосходя меня,
      Еще способна говорить об этом,
      То сладостным дыханием окутай
      Гармонию взаимного блаженства,
      Которая звучит в свиданье нашем.
ДЖУЛЬЕТТА. Страсть говорит на языке поступков,
      Гордится не словесной мишурой,
      Но сущностью своею. Только нищим
      Дано учесть имущество свое.
      А я богата: возросла любовь
      Да так, что не учтешь и половины.
БРАТ ЛОРЕНЦО. За малым дело: вас соединить.
      Ну, а пока не освящен ваш брак,
      Одних вас оставлять нельзя никак.
(Уходят.)

Акт третий. Сцена первая

Городская площадь.


Входят МЕРКУЦИО, БЕНВОЛИО, ПАЖ и СЛУГИ.

БЕНВОЛИО. Меркуцио, пожалуйста, уйдем.
      Того и жди, нагрянут Капулетти,
      И потасовки нам не избежать.
      Так жарко – поневоле вспыхнет кровь.

МЕРКУЦИО. А сам ты разве не из тех, кто, зайдя в кабак, бьет шпагой об стол, приговаривая: «Дай Бог тебе остаться в ножнах!» – и ни с того ни с сего сует ее под нос лакею, налакавшись?

БЕНВОЛИО. По-твоему, я из таких?

МЕРКУЦИО. Безусловно. Ты же итальянец. Горячность у тебя в крови. Ты до крайности горяч, а разгорячившись, доходишь до крайностей.

БЕНВОЛИО. Ты это серьезно?

МЕРКУЦИО. Более чем. Один такой, как ты, плюс еще один – в итоге ни одного: вы прикончите один другого в два счета. С кем только ты не враждуешь! И с тем, кто хоть на волос в чем-то превосходит тебя; и с тем, кто ест зелень, прямо глядя в твои зеленые глаза, – кому как, а тебе этого за глаза хватает для ссоры. Твоя голова начинена, как пирог дичью, самыми дикими поводами для рукопашной. Она у тебя и так изрядно вспахана рукоприкладством, не ровен час останется, как выеденный пирог, без всякой начинки. Не ты ли спустил собаку на прохожего только за то, что он спугнул ее своим кашлем? Или, может быть, не ты прибил портного, щеголявшего в пасхальном костюме задолго до Пасхи? А что ты сделал с тем несчастным, у которого новые башмаки не вязались со старыми подвязками? И ты еще вынуждаешь меня избегать ссор?