– Мадам,

За час пред тем, как величавое светило

Окно востока золотом зажгло,

Мой острый ум в порыве дум

Погнал меня развеяться из дома.

Туда, где сикоморы свои кроны

Склонили к камням мостовой,

На западной окраине Вероны.

В такую рань гуляя там, я встретил сына вашего,

Но он, меня заметив, скрылся в чаще.

Я попытался следовать за ним,

Но он, всё чаще исчезая в чаще, и вовсе удалился.

Из чего я сделал вывод, себя представив как его,

Что ищет он уединенья,

и, следуя своим открытьям, но не преследуя его,

Я с удовольствием оставил того,

Кто с удовольствием бежал ото всего^>3.

Монтекки:

– Он много раз был там замечен по утрам,

Слезами умножал росу

И вздохи тяжкие к туману прибавлял.

Но только солнце распахнёт

Постельный полог в спальне у Авроры,

Мой мрачный сын бегом бежит от света,

Уединившись в комнате своей, заткнув все окна,

В ней создаёт искусственную ночь.

И эта чёрная зловещая причуда

Должна иметь какую-то причину.

О, если б кто-то из друзей смышлёных

Мог с ним поговорить и дать ему совет,

Как устранить причину бед!

Бенволио:

– Мой драгоценный дядя, вы сами знаете причину?

Монтекки:

– Увы, не знаю.

Бенволио:

– Пытались вы расспрашивать его?

Монтекки:

– Я сам и множество друзей пытались, и не раз,

Но он закрыт, непроницаем для расспросов,

Как будто нераскрывшийся бутон,

Который до рождения был червём прокушен!

Теперь он солнцу не покажет лепестков,

А будет гнить внутри, себя не раскрывая.

Когда б я знал причину этого расстройства,

Избавил бы его от беспокойства!

(Появляется Ромео.)

Бенволио:

– А вот и он! Вам лучше удалиться.

Клянусь: узнаю я причину!

Монтекки:

– Надеюсь, что ты искреннюю исповедь услышишь от него. Мадам, идёмте.

(Монтекки и леди Монтекки уходят.)

Бенволио:

– Ромео, с добрым утром!

Ромео:

– Как, разве утро?

Бенволио:

– Пробило девять только что.

Ромео:

– Печальные часы – так тянутся! Кто это – не отец ли мой так быстро отсюда удалился?

Бенволио:

– Да, это он. Но что же делает твои часы длиннее?

Ромео:

– Отсутствие того, что убыстряет их.

Бенволио:

– Влюблён?

Ромео:

– Вон.

Бенволио:

– Вон в ту?

Ромео:

– Нет, просто вон. И без любви я благосклонности лишён.

Бенволио:

– Увы, любовь на первый взгляд нежна,

А на поверку – и жестока, и больна.

Ромео:

(передразнивает Бенволио)

– Увы! От недостатка зрения страдает,

Но куда нужно точно попадает!

(Не даёт Бенволио вставить ни единого слова.)

Где мы обедать будем?

Ого! Да здесь произошло сражение!

Молчи, не нужно объяснений —

На все вопросы я отвечу сам!

Здесь ненависть так много натворила,

Но и любви кругом довольно было!

Так почему тогда скорбящую любовь

С любовной ненавистью сочетают вновь?

Из ничего рождающее что-то,

Тяжёлое легко, незрячая охота,

И милых форм мелькающий хаос!

Чугунное перо, морозящий огонь,

И между тем – больное исцеление,

Неспящий сон, смертельное спасение^>4 —

И всё иначе, если повторяешь вновь.

Вот каково в любви не чувствовать любовь!

Ты не смеёшься?

Бенволио:

– Нет, кузен, скорее плачу.

Ромео:

– Большое сердце! Отчего?

Бенволио:

– Я соболезную твоим страданьям!

Ромео:

– Так почему же прегрешения любви

Мутят мой взор и давят грудь,

Что не вздохнуть? А это ты

Мне состраданием душу отравил

И в море слёз ещё своих подлил.

Любовь – как дым от выдохов и вздохов,

И яркий блеск во тьме любимых глаз,

И слёз поток, бушующий жестоко…

Так, что ещё? Безумье всякий раз,

Удушливая желчь и сладкая наживка.

Прощай, кузен!

Бенволио:

– Полегче, стой! Я за тобой шагаю,

Хоть мало до сих пор я понимаю.

Ромео:

– Я не Ромео, он ушёл.

В другом бы месте ты его нашёл.

Бенволио:

– Скажи серьёзно мне: кого ты любишь?

Ромео:

– Могу лишь прорыдать, кого люблю.

Бенволио: