Евникия перекрестилась на пороге на образа и молвила:

– Государь, я держу свой путь из самого Вознесенского монастыря по посланию самой матушки-государыни инокини Марфы Иоанновны. Она велела сообщить Вам, сударь, свою волю. Ей было угодно, чтоб сыночек ее сегодня никуда не отлучался в связи с назначенным на сей день малым семейным советом, – монахиня спешно перекрестила Михаила и, не дав ему сказать ни слова, удалилась так же бесшумно, как и пришла.

Раздосадованный Михаил шумно опустился на лавку. Он снова почувствовал себя дитем при материнской юбке – матерью был назначен совет, а его об этом уведомили в последнюю очередь. А между тем, уже три года, как Михаил Федорович Романов был царем российским. Он был первым царем из рода Романовых, занявшим престол после Рюриковичей, венчанным и благословенным фамильной Федоровской иконой. Родители же его, Марфа и Федор Романовы, благочестивые бояре, приняли монашество, а его отец стал патриархом Филаретом.

Из-за стен послышался собачий лай и радостный перезвон конских уздечек. А нарядные хоромы пребывали в тишине, здесь было тихо и тепло, и утренний нежный свет пробивался сквозь слюдяные окна. Он освещал красочные ковры, лежащие на полах, темные стены, обитые мореным дубом, замысловатые изразцовые печи, уже протапливаемые прохладными сентябрьскими ночами. Делать было нечего. Михаил пригладил рукой свои русые кудри и бородку, затем перекрестился на образа и громко звякнул в колокол.

– Государь велит отменить охоту и в срочном порядке собираться на молебен в Успенский собор, – сказал он вошедшему в зал.

С какой стати матери его вздумалось собирать малый совет? Не по какому-то ли в очередной раз ею придуманному поводу? Однако поводом могло быть и получение вестей от отца из Польши, ведь уже не первый год он пребывал в польском плену. И во время его заточения фактически страна находилась под властью матери Марфы Иоанновны. А он, Михаил, царь российский с шестнадцати лет, несмотря на все свои старания казаться самостоятельным, по сей день был для нее покорным и незлопамятным мальчишкой. Мать вложила в него всю свою душу, объездила с ним интересные заморские страны, брала повсюду с собой в паломничества – и к Троице, и к Святому Николе. Но сегодня, когда Михаил был царем, мать не жила в Кремле. Она проживала в келье Вознесенского монастыря, и окружали ее верные ей монахини. Хотя, безусловно, имела она и отдельное подворье. Марфа Иоанновна была очень умна, однако и влиянию хорошо поддавалась. К примеру, наперсницы Евникии. В свите Марфы она была любимицей. Благодаря этому ей удалось продвинуть двух своих сыновей – братьев Салтыковых – в приближение к молодому царю.

Наступил вечер. Малый придворный совет был собран, И Марфа Иоанновна начала свою речь:

– Сегодня я получила невеселую весточку от Филарета из Польши. Однако не только она является причиной нашей сегодняшней с вами встречи, – молвила она, остановившись взглядом на сыне своем Михаиле. – Всем нам известно о том, что государю всея Руси вот уж пошел двадцатый год, – загадочно продолжала она. – Не разделяете ли вы вместе со мной мысль о том, что пришло время государя Михаила Федоровича женить?

От удивления Михаил чуть было не поперхнулся. Но старался не подавать виду, дабы не подвести маменьку. Он стал с интересом слушать долгие и рассудительные истории его придворных и ближайших родичей, после чего ему стало понятно: этот разговор был неожиданным только для него. На самом же деле, за его спиной все уже давно было предрешено. Он поглядел на напряженное бледное лицо его матери, обрамленное черной схимой, и понял, что его мнение было никому не интересно. Нужно было соглашаться.