Несмотря на то, что император Николай II являлся достаточно европейски образованным, просвещенным и культурным человеком, все же в тесном кругу родственников и друзей он признавался, что «имеет образование серенькое». Любопытны ранние наблюдения в связи с этим за наследником престола, сделанные в разные годы в своем дневнике великим князем Константином Константиновичем (Президент Академии наук и известный поэт «К. Р.»). Так, например, 21 декабря 1888 г. он записал: «Из беседы с милым Цесаревичем после обеда я опять, как и всегда, вынес самое отрадное впечатление. Он одарен чисто русскою, православною душой, думает, чувствует и верит по-русски. Мы говорили про отечественную историю и про восточный вопрос. Говорили про Иоанна III, про царевича Дмитрия и Самозванца, про кончину Павла I и про последнюю Турецкую войну…»^>49

Хорошее знание российской истории Николаем Александровичем в дальнейшем сказались в формировании отношений его к тем или иным событиям, к государственным и историческим деятелям, к их поступкам. Приближенный к царскому двору генерал А.А. Мосолов делился воспоминаниями:

«Сознаюсь, что за все 16 лет службы при дворе мне всего лишь дважды довелось говорить с Государем о политике.

Впервые это было по случаю двухсотлетия основания Петербурга. Столбцы газет были переполнены воспоминаниями о победах и преобразованиях Петра Великого. Я заговорил о нем восторженно, но заметил, что царь не поддерживает моей темы. Зная сдержанность Государя, я все же дерзнул спросить его, сочувствует ли он тому, что я выражал.

Николай II, помолчав немного, ответил:

– Конечно, я признаю много заслуг за моим знаменитым предком, но сознаюсь, что был бы неискренен, ежели бы вторил вашим восторгам. Это предок, которого менее других люблю за его увлечения западною культурою и попирание всех чисто русских обычаев. Нельзя насаждать чужое сразу, без переработки. Быть может, это время как переходный период и было необходимо, но мне оно несимпатично.

Из дальнейшего разговора мне показалось, что кроме сказанного Государь ставит в укор Петру и некоторую показательную сторону его действий, и долю в них авантюризма»^>50.

К стати сказать, идеалом Николая II был царь Алексей Михайлович. На костюмированном балу 1903 г. он и его супруга были одеты в костюмы той эпохи. Под покровительством последнего императора в Царском Селе в стиле XVII в. был построен Федоровский Государев Собор.

Часто образ Николая II сопоставляли не с Петром Великим, а с волевой натурой императора Александра III. В связи с этим стоит упомянуть сравнительную характеристику, данную графом С.Ю. Витте двум последним самодержавным монархам России: «Император Александр III был, несомненно, обыкновенного ума и совершенно обыкновенных способностей, и в этом отношении император Николай II стоит гораздо выше своего отца как по уму и способностям, так и по образованию»^>51. Имеется в воспоминаниях С.Ю. Витте еще одно любопытное сравнение двух венценосных братьев: «Как по уму, так и по образованию великий князь Михаил Александрович представляется мне значительно ниже способностей своего старшего брата Государя императора, но по характеру он совершенно пошел в своего отца»^>52.

Другую интересную оценку интеллектуального уровня Николая II оставил в своих воспоминаниях проницательный и тонкий психолог человеческих душ, выдающийся юрист и писатель А.Ф. Кони: «Мои личные беседы с царем убеждают меня в том, что это человек, несомненно, умный, если только не считать высшим развитием ума разум как способность обнимать всю совокупность явлений и условий, а не развивать только свою мысль в одном исключительном направлении. Можно сказать, что из пяти стадий мыслительной способности человека: инстинкта, рассудка, ума, разума и гения, он обладал лишь средним и, быть может, бессознательно первым. Точно так же он не был ограничен и необразован. Я лично видел у него на письменном столе номер «Вестника Европы», заложенный посредине разрезкой, а в беседе он проявлял такой интерес к литературе, искусству и даже науке и знакомство с выдающимися в них явлениями, что встречи с ним, как с полковником Романовым, в повседневной жизни могли быть и не лишены живого интереса…»