– Об этом мы ей тоже не сказали. Из-за тебя. Я не знаю, чего ты испугался. А сейчас она, конечно, сходит с ума, – повторила девушка и чуть не заплакала.

– Ты видела, какое неприятное лицо у этого типа из первого куне? Прямо экранный убийца, – сказал он, чтобы сменить тему. – Сто против одного, что у него темненькое прошлое!

– Быть может, и нет – по лицу никогда не угадаешь. У тебя вот вон какое милое личико, а ты ведь далеко не ангел. Правда? – Она изо всех сил пыталась на него разозлиться и рассердить его. – Ведь ты сначала соблазнил меня, а потом обманул маму! Какая я дура, что согласилась ехать. Никогда себе этого не прощу.

– Я могу завтра взять тебе обратный билет, и ты поедешь к своей мамочке и попросишь у нее прощения. Потом вы вместе перемоете мне кости, и тебе станет очень легко на душе.

– Ты хам, – сказала она, даже не повышая голоса. – Ты хам и грубиян. Если бы поезд останавливался, я бы вышла на первой же остановке.

Видя, что спор может зайти слишком далеко, он молча встал и вышел в коридор. По коридору, шатаясь, шел человек и мурлыкал какую-то старую навязчивую мелодию.

– В каком вагоне ресторан? – поинтересовался пьяный. – И вообще в этом поезде как будто все вымерли!

– Все уже легли спать, – ответил жених и не удержался: – Вам бы тоже следовало ложиться.

– Цыц, молод еще мне указывать! Ты знаешь, кто я, мальчишка, знаешь, кто я? Я… Впрочем, к чему метать бисер перед свиньями. – И он прошел в другой вагон, продолжая напевать ту же мелодию.

Жениха в это время позвали из купе, и он в окончательно испорченном настроении вошел. Невеста уже разделась и, лежа под одеялом, улыбаясь, глядела на него.

– Ну! Ты немного успокоился? – спросила она.

– Нет, – отрезал он и запел мелодию, которую мурлыкал пьяный. Раздеваться он не стал, а демонстративно встал к окну и начал глядеть в темноту.

– Ты прав, – сказала девушка, – у того типа ужасно неприятное лицо и наверняка у него в прошлом что-то было.

Жених пел.

– Ты прав, – продолжала девушка, – что ничего не сказал маме. Она бы еще хуже волновалась.

Жених пел.

– Ты прав, – девушка начала сердиться, – это замечательно, как будто мы выиграли в лотерею.

Жених пел.

– Почему же нам не несут выпить? И куда пропал проводник? – Она обернулась одеялом, отодвинула дверь и спросила кого-то: – Вам не встретился проводник?

– Нет! Он, вероятно, в другом вагоне, – ответил чей-то голос.

– Ты не хочешь со мной мириться? – спросила девушка, когда пауза слишком затянулась.

– Мы и не ссорились. – Жених прекратил пение.

– Тогда почему ты не ложишься? Я хочу спать.

– Ну и спи! Я тебе не мешаю! – Он продолжал глядеть в окно.

Видя, что ничего не выходит, она повернулась к стене и замолчала.

– В соседнем купе все время что-то трещит, – через минуту сказала она.

– Тебе кажется. Это, наверное, храп. Спи, – попросил жених.

– Нет, это треск! Как будто кто-то слушает транзистор, – настаивала девушка.

– Но не могу же я ночью ворваться и приказать не слушать! Это неприлично. Спи!

– Конечно, когда тебе что-нибудь нужно – это прилично, а когда мне – нет! Конечно! – капризничала девушка.

– Не начинай снова, – попросил он и вдруг прижался к стеклу. – Там что-то случилось! Были вспышки, и мне показалось, что упал стрелочник, – он бормотал это, впиваясь глазами в темноту.

– Опять твои фантазии! Какой стрелочник, какие вспышки? Это нервы. Прости, это я тебя расстроила. – Она потянула его за руку.

– Я ясно видел, как он упал, – упрямо повторил жених, – и вспышки тоже. Подожди, кажется, кто-то вышел от соседей. – Он открыл дверь и шепотом спросил: – Вы ничего не заметили в окне?