Но Молли гораздо глубже сумела вникнуть в суть дела. Она была глубоко тронута. Когда она поняла, что этот молодой человек горячо интересовался ею и готов был, вопреки своей болезненной застенчивости, проложить себе путь в дом ее родителей под подобным предлогом, сердце ее учащенно забилось и устремилось навстречу Джорджу Финчу. Она лишний раз получила возможность убедиться, что Джордж действительно беспомощный барашек, и ей захотелось погладить его по головке, поправить ему галстук и обласкать его, нежно воркуя с ним.

– Как это мило с вашей стороны! – сказала она.

– Я очень люблю собак, – пролепетал Джордж.

– Да, видно, что вы любите собак!

– Да, я очень люблю собак!

– Я тоже чрезвычайно люблю собак!

– Вот как?

– Да, чрезвычайно люблю собак. Есть такие люди, которые не любят собак, а я вот люблю!

И вдруг на Джорджа Финча нахлынуло изумительное красноречие. Глаза его заблестели, и, точно читая зазубренный урок, он заговорил быстро-быстро:

– Я люблю и гончих, и легавых, и охотничьих, и бульдогов, и фокстерьеров, и той-терьеров и померанских терьеров, и болонок, и такс, и борзых, и пойнтеров, и сеттеров, и ньюфаундлендов, и сенбернаров, и датских догов, и шотландских колли, и японских карликов, и пуделей, и боксеров, и немецких овчарок, и эскимосок, и левреток, и лаек, и пинчеров…

– А, я понимаю – прервала его Молли – вы любите собак.

– Да, я очень люблю собак.

– Я тоже, в собаке что-то такое есть.

– Да, – согласился Джордж, – хотя в кошках тоже что-то такое есть.

– Да, не правда ли?

– Но, с другой стороны, кошки – это не собаки!

– Действительно, я это тоже заметила.

Наступила пауза. Сердце Джорджа Финча быстро начало опускаться по направлению к пяткам, так как он исчерпал единственную тему, на которую он мог сейчас говорить, и к тому же девушка тоже, очевидно, считала вопрос о собаках исчерпанным. В течение нескольких секунд Джордж стоял, глубоко задумавшись и облизывая время от времени запекшиеся губы.

– Вы родом с Запада? – спросила Молли.

– Да.

– Там, наверно, очень хорошо, на Западе?

– Да.

– Прерии и все такое прочее?

– Да.

– Вы не ковбой ли?

– Нет. Я художник, – гордо заявил Джордж.

– Художник! То-есть, как, вы рисуете картины?

– Да.

– И у вас есть своя студия?

– Да.

– Где?

– Да… То-есть, я хотел сказать, близ Вашингтон – Сквера. На крыше дома, известного под названием «Шеридан».

– «Шеридан», неужели? В таком случае вы, может быть, знаете мистера Бимиша?

– О, да! Да!

– Он очень славный, не правда ли? Я его знаю уже много лет, с самого детства.

– Да.

– Наверно интересно быть художником?

– Да.

– Мне бы хотелось видеть какую-нибудь работу вашей кисти.

Горячая волна пронеслась по всему телу Джорджа.

– Разрешите мне прислать вам одну из моих картин, – пролепетал он запинаясь.

– Это будет очень мило с вашей стороны.

Джордж Финч был до такой степени воодушевлен столь неожиданным благоприятным оборотом разговора, что, окажись у него еще десять минут наедине с этой девушкой, кто знает, до какого красноречия он дошел бы.

Уже одно то, что она согласна была принять одну из его картин, чрезвычайно сблизило их. Ибо до сих пор Джордж никогда еще не встречал человека, который готов был бы на подобную жертву. Впервые за все время, что он провел в обществе девушки, он, наконец, почувствовал себя более или менее в своей тарелке. Но, увы, как-раз в этот момент дверь отворилась, и в комнату, точно облако, густое облако ядовитых газов, вплыла миссис Вадингтон.

– Что ты тут делаешь, Молли?

Она кинула при этом Джорджу один из своих убийственных взглядов, и в его жилах тотчас же застыла кровь.