Хуже всего, что кызылбаши – шииты и без зазрения совести разрушали суннитские святыни (впрочем, сами шииты в том же обвиняли суннитов). Сулейман как защитник веры и по велению совести допустить этого не мог. Багдад нужно было вернуть не только ради правления и налогов, но и ради спасения суннитских святынь.

В первый поход Сулейман отправил Ибрагима-пашу, который перед тем крайне неудачно дважды возглавлял армию в походах на Вену. Султан давал другу возможность реабилитироваться как полководцу. И почти сразу об этом пожалел, потому что Ибрагим вместо того, чтобы, как было поручено, идти на Багдад и навести порядок там, послушал вредный совет дефтердара (главного казначея) – своего бывшего тестя и нынешнего почти врага Скандера Челеби – и отправился на восток, чтобы захватить сефевидского шаха в его собственной вотчине Тебризе.

Самонадеянность Ибрагима на сей раз подвела, шах применил ту же тактику, что и прежде: бросил столицу, зато сохранил армию. Разорение Тебриза Ибрагиму ничего не дало, зато снабжение армии было нарушено (или не организовано все тем же Челеби), что привело к голоду, многочисленным потерям людей и животных. А шах времени зря не терял, отдельные отряды его армии постоянно наносили точечные удары по противнику, не давая покоя. Партизанская война, даже в исполнении шахов, штука весьма действенная.

Разъяренный неудачей, Ибрагим обвинил во всем Челеби, нашел доказательства его воровства (интересно, бывают не ворующие интенданты?) и своей властью казнил дефтердара. Главный казначей перед смертью решил отомстить визирю и написал на имя султана письмо, в котором признавался в содеянном, но утверждал, что Ибрагим был с ним заодно. Грехов перечислял много, слишком много, чтобы быть правдой, однако считалось, что человек перед смертью лгать не может, а о самом письме узнали слишком многие, чтобы султан мог от него отмахнуться.

И четверти обвинений вполне хватило, чтобы отправить самого Ибрагима вслед за Челеби, не говоря уж о трудном положении, в которое визирь поставил армию, и нелепом, в которое загнал самого Сулеймана.

Пришлось султану садиться в седло и отправляться самому возвращать Багдад и суннитские святыни, а потом идти к Тебризу на выручку Ибрагиму. А тут еще письмо Челеби и приказы, которые во время похода Ибрагим подписывал как… султан!

К последнему можно относиться двояко. На Востоке султан каждый второй – у кого есть маленькие владения, независимые (не очень зависимые) от других, тот и султан, потому ничего страшного в подписи не было… бы, подписывай Ибрагим таким образом что-то, не будучи на службе у Сулеймана.

Даже освобожденный раб (а Ибрагим был именно таким) на службе у султана все равно раб и ставить свою подпись, называясь султаном, – это посягательство на власть. Помните закон Фатиха? «Любой, кто посягнет на мою власть, должен быть убит, будь это даже мой брат».

Вариантов формулировок много, суть одна: власть неделима ни в каком виде, и любой, на нее хоть как-то посягнувший, должен быть уничтожен.

Надо сказать, что это была не первая попытка Ибрагима поставить себя вровень с султаном.

Кто же такой этот Ибрагим Паргалы и почему он считал себя вправе так заноситься?

Ибрагим, вернее, Георгидис, родился в 1493 году в небольшом греческом городке Парга. Городок рыбацкий и поныне, но отец мальчика нашел возможность обучать его игре на скрипке, видно надеясь, что это поможет ему заработать на жизнь лучше, чем рыбная ловля. Не прогадал.

В шесть лет Ибрагим то ли был захвачен на берегу добрыми молодцами бейлербея Боснии Искандера-паши, то ли попросту забран из родного дома по девширме (мальчиков с подвластных Стамбулу территорий забирали в столицу кого для обучения в школе, кого в будущие янычары). Видно, Искандер-паша любил скрипичную музыку, потому что оставил мальчика у себя, а потом подарил шех-заде Сулейману. К этому времени Георгидис уже принял ислам и сменил имя на Ибрагим.