– Око за око. Он знает, что я могла бы и не давать ему желтую тетрадь. И тогда, чтобы ее заполучить, ему пришлось бы незаконно проникнуть в наш дом на обратном пути из Германии в Англию. А он знает, как хорошо я умею прятать вещи. Нелл, если у тебя и были какие-то подозрения, то ты сегодня сама видела, что он не замечал ничего, кроме скрипки. Этот человек почти монах – насколько может быть монахом неверующий. Всю страсть, которая у него есть, он приберегает для своих расследований и, возможно, для случайных романтических интерлюдий.

– В качестве которой сегодня выступила ты.

Подруга засмеялась, качая головой:

– Я говорю о музыкальных интерлюдиях, Нелл! Да что ты, ей-богу! Кроме того, ничто не может встать между Годфри и мной.

Что касается последнего утверждения, то ему я верила.

– А как быть со скрипкой? – спросила я, бросив взгляд в сторону рояля.

– Ах да. Теперь, когда я знаю, что она ценная, придется отвезти ее в Париж к реставратору. Я понятия не имела, что инструмент в столь плачевном состоянии. Дело в том, что по ряду причин я годами не вспоминала о прежней жизни в Америке… а также о маэстро. – Она погладила растрескавшуюся поверхность скрипки. – Бедный старый маэстро… Интересно, жив ли он еще. Было бы чудесно снова его увидеть. Он путешествовал по Европе в молодости, еще до моего рождения. Нет, пожалуй, его уже нет в живых. И даже если он не умер, то слишком немощен, чтобы вернуться в Европу. Какую бурю эмоций он извлекал из этого инструмента! Он говорил, что в правильных руках я должна запеть с такой же страстью, как скрипка.

– Но мистер Холмс посредственный музыкант. Во всяком случае, мне так показалось.

– На самом деле вполне сносный, – возразила примадонна. – К тому же музыка не является его профессией. Он наделен редкой интуицией по части непредсказуемого, а это весьма ценно и в искусстве, и в расследованиях.

– Возможно, он неправильно определил принадлежность этой скрипки. Ни разу не слышала фамилию такого музыкального мастера, – презрительно фыркнула я.

– Я тоже. – Ирен снова уткнулась в ноты и напела длинную лирическую фразу. – Как же я буду наслаждаться, изображая всех жен Генриха! Монарх совершенно не знал, что с ними делать, когда был жив, но я-то определенно знаю, как поступить с ними теперь, когда он мертв.

– И как же?

– Я наконец-то дам им последнее слово.

Нелли Блай, Нелли Блай,

Принеси-ка нам метлу.

Чисто кухню подметем,

Громко песенку споем.

Стивен Фостер (1850)

Как будто мало было того, что один незваный гость нарушил наше буколическое уединение!

Когда в тот день ближе к вечеру вернулся Годфри, он принес неожиданное сообщение. Оно было от особы, которая вызывала у меня не более восторженные чувства, нежели Шерлок Холмс.

Едва услышав долгожданный стук трости адвоката, которая вместе со шляпой отправилась на свое законное место, я бросилась в холл, чтобы удостовериться в его прибытии.

Он стоял на том самом месте, где всего несколько часов назад стоял Шерлок Холмс. Меня вновь поразило, насколько разными могут быть двое мужчин примерно одного возраста и роста и даже с похожим цветом глаз и волос. Доктор Уотсон в своей рукописи, с которой я ознакомилась не совсем честным способом, упоминал, что Шерлок Холмс описал Годфри как «необычайно красивого, смуглого джентльмена с орлиным носом и усами»[14]. К счастью, этот рассказ о нашей первой встрече с лондонским детективом, имевшей место два года назад, не был опубликован. Шерлок Холмс тоже может похвастать орлиным носом и не носит бороды. Кое в чем он похож на Годфри, но при этом не имеет с ним ничего общего. Кому придет в голову назвать мистера Холмса «необычайно красивым»? Судя по бесстрастному, но великодушному признанию привлекательности Годфри, детективу абсолютно безразлично, как оценивают его собственную наружность. В этом отношении он немного напоминает меня: я спокойно отношусь к тому, что некрасива, хотя уже много лет повсюду сопровождаю ослепительно прекрасную Ирен. Но ведь красота и уродство даются нам от природы, и тут уж ничего не попишешь. Кроме того, глупо судить человека по внешности.