Жена Патрика, уроженка южной Англии, не отличалась особой красотою, но была наделена редким для женщины ее лет природным обаянием. Мария была женщиной невысокого роста, простой, благочестивой, начитанной и остроумной. Стройная фигура, приятное, миловидное лицо, длинные каштановые волосы, живые проницательные глаза, ровные жемчужные зубы, прикрытые мягкими, нежными губами. Эти несравненные чары некогда взяли в плен угрюмого, нелюдимого пастора и не отпускали его из своих могучих силков по сей день.

Мария, как и Патрик, происходила из многодетной семьи, но, в отличие от мужа, который был сыном мелкого ирландского фермера, имела образованных родственников, принимавших участие в местной политической жизни, а также располагавших связями в торговой сфере.

Семья Марии исповедовала методизм, а ее дядя, преподобный Джон Феннелл, в чьём доме она познакомилась со своим будущим мужем Патриком, был методистским проповедником, который позднее вернулся в лоно англиканской церкви.

Сама Мария после замужества также исповедовала религию англиканской церкви. Мария, также, как и ее супруг, пыталась пробовать свои силы в литературе. Ее попытки, однако, ограничились единственным сочинением, озаглавленным «Преимущества бедности в религиозных делах», которому так и не было суждено появиться в печати.

Сейчас, прогуливаясь по окрестностям своего нового местожительства, миссис Бронте была чудо, как хороша. Ее стройная фигура выгодно подчеркивалась платьем из тонкой материи с завышенной линией талии – характерный атрибут величественного стиля ампир, постепенно сменявшегося новыми веяниями моды; роскошные каштановые волосы, убранные на затылке, были обвиты шелковой лентой с изящным бантом надо лбом, а на виски спускались два коротких локона.

Внезапно налетел вихрь свежего, прохладного ветра, и от его сильного, волнующего дыхания проснулась дремавшая дотоле малютка Эмили Джейн – одна из дочерей почтенных супругов Бронте. Она удивленно вытаращила глазенки и стала с каким-то неистовым нетерпением озираться вокруг.

Нэнси, крепко державшая девочку на руках, не на шутку обеспокоилась. Эмили начала вдруг отчаянно вырываться. Служанка решила, что не удержит крошку, и она упадет.

– Девочка просто испугалась ветра, – предположила миссис Бронте. – Дай ее мне, Нэнси. Я постараюсь ее успокоить.

Но Эмили уже изо всех сил барахталась на руках у служанки. Нэнси опустила ее на землю буквально в двух шагах от густо стелящегося по ее поверхности бархатистого верескового ковра. Малышка тут же подбежала к дивному растению и, ухватившись за него обеими руками, замерла в блаженном оцепенении. В глазах ее отражался дикий, необузданный восторг. На губах играла удовлетворенная улыбка.

Патрик Бронте мгновенно разразился торжествующим смехом.

– Пожалуй, я поспешил со своими выводами, – объявил он после некоторого раздумья. – Один-единственный человек во всем мире все же меня понимает!

Нэнси вновь взяла на руки Эмили Джейн, и все семейство покорно направилось в пасторат.

Глава 2. Повседневная жизнь семьи пастора в Гаворте

Убранство дома слишком живо напоминало прибывшим путникам об их прежнем жилище. Пол, выстланный гладким камнем, оказался довольно скользким. После недолгого отдыха в небольшой уютной гостиной хозяин чинно поднялся и, спешно отдав Нэнси и Саре кое-какие распоряжения относительно приведения дома в образцовый порядок, приготовления обеда и распаковки вещей, вместе со своей семьей поднялся вверх по лестнице. На втором этаже оказалось несколько небольших комнат, обставленных довольно мило и со вкусом. Патрик принялся с гордостью расхваливать их достоинства. Речь его была настолько пронизана самодовольным торжеством и порывистой живостью, что невольно создавалось впечатление, будто он читал проповедь. Оказавшись в одной из комнат – самой маленькой, где не было даже камина, миссис Бронте выглянула в окно и тут же в ужасе отпрянула назад: отсюда обозревалось местное кладбище во всей своей мрачной суровости.