Рокоссовский, оценив обстановку, пришел к следующему выводу: противник пытается на рубеже р. Вопь и южнее по Днепру сомкнуть кольцо окружения вокруг советских войск, воюющих в районе Смоленска, а затем обеспечить себе условия для прорыва по автостраде к Москве. Рокоссовский, располагая всего двумя дивизиями, принял решение перейти к обороне, имея в первом эшелоне обе дивизии. В резерв были выделены два полка 101-й танковой дивизии, расположенные несколько уступом влево. Мотострелковый полк этой дивизии оборонял справа Дуброво, слева – Городок, Лаги; на его участке был поставлен противотанковый артиллерийский полк. Уступом вправо юго-западнее Замошья рубеж обороны занял 240-й гаубичный полк. Таким образом, автострада и железная дорога были надежно обеспечены в противотанковом отношении. 38-я стрелковая дивизия заняла оборону восточнее Ярцева по берегу р. Вопь.

Несмотря на недостаток сил, Рокоссовскому удалось организовать серьезное сопротивление противнику, а затем его группа стала наносить удары по врагу то на одном, то на другом участке, нередко добиваясь успеха. «Правда, успехи по масштабам носили тактический характер, – вспоминал Константин Константинович. – Но они способствовали укреплению дисциплины в войсках, ободряли бойцов и командиров, которые убеждались, что способны бить врага. Тогда это многое значило. Кроме того, наша активность, видимо, озадачила вражеское командование. Оно встретило отпор там, где не ожидало его встретить; увидело, что наши части не только отбиваются, но и наступают (пусть не всегда удачно). Все это создавало у противника преувеличенное представление о наших силах на данном рубеже, и он не воспользовался своим огромным превосходством. Фашистское командование нас «признало», если так можно сказать. Оно подтягивало и подтягивало свои войска в район Ярцево, наносило массированные удары авиацией по переправам и боевым порядкам нашей группы. Возросла мощность вражеского артиллерийского и минометного огня. Нас спасали леса и то, что пехота наша зарылась в землю[197]».

Бои на ярцевском рубеже не прекращались ни днем ни ночью. Части группы генерала Рокоссовского несли большие потери, текучесть личного состава была огромной, люди узнавали друг друга лишь в бою. В таких условиях возрастала роль командира. Вот только два примера.

В начале сражений под Ярцевом наблюдательный пункт Рокоссовского находился очень близко от линии фронта, на опушке леса, не далее километра от расположения стрелковой части, занявшей оборону. По позициям советских войск противник вел редкий артиллерийский огонь. Желая проверить, как пехота окопалась, Рокоссовский вместе с генералом Камерой отправился к расположению пехоты. Они не успели отойти далеко – из-за высоты, удаленной от позиции километра на два, появилась пехота противника, а за нею около десятка танков. Советские пехотинцы открыли огонь из пулеметов по врагу, потом начала стрелять гаубичная батарея. Это вынудило противника остановиться. Но вскоре над полем боя появились вражеские бомбардировщики, которые стали пикировать на окопы. В то же время усилился огонь немецкой артиллерии, двинулись вперед, стреляя с ходу, танки, поддерживая атакующих автоматчиков. И советские бойцы не выдержали; сначала к лесу из окопов побежали одиночки, затем группы… Тяжело смотреть на бегущих солдат, особенно если это твои солдаты!

Вдруг бойцы начали останавливаться, послышались голоса:

– Стой! Куда бежишь? Назад!..

– Не видишь – генералы стоят… Назад!

Генералы действительно на виду у всех стояли во весь рост и спокойно смотрели на бегущих. Это произвело сильное впечатление. Паника прекратилась, пехотинцы вернулись в свои окопы и вновь начали стрелять, заставив пехоту врага залечь. К этому времени батарея противотанковых орудий открыла огонь прямой наводкой по танкам. Атака противника сорвалась.