«Доброй вечер, Гордане», – мило улыбнулась она, ее длинная коса спала с плеча за спину.

Он слегка вздрогнул, подумал, что это кто-то что-то забыл и вернулся, поэтому и не очень оглядывался. Огонь начал безумно разгораться и как-то очень необычно полыхать.

«Добрый вечер», – ответил Гордан, начиная понимать, что эта женщина существо скорее из Мира Потустороннего, чем из этого.

«Можно ли побеседовать с тобой, мастер кузнец?» – нежно спросила она. Гордан увидел, что она стояла босая, и там, где были ее ступни, прорастала зеленая трава и снежно-белые цветы.

«Боги всемогущие! Это же Матушка Лада ко мне пришла!» – вырвалось у Гордана. Та же только улыбнулась. Он снял с гвоздика свой тулуп, вывернул его и постелил на лавку. «Садитесь, Матушка, садитесь», – засуетился он, вытирая натруженными руками мокрое чело.

Лада села и показала рукой ему, чтобы тот присел рядом. Гордану было ужасно не по себе осознавать, что сама Лада, Великая Богиня, которая родила всех Богов Вырия, возле него, смертного, в грязной кузнице.

«Не волнуйся, – уже серьезнее обратилась Лада, – я пришла побеседовать о Цвитане. Ты должен знать, что она чувствует, почему так ведет себя».

«Слушаю, Матушка», – с почтением, как родной сын, ответил Гордан.

Лада коснулась рукой его руки и посмотрела ему в глаза. Гордана охватило мягкое ощущение любви, с каждым мгновением оно усиливалось, как будто теплые волны теплой воды окутывали его душу. Сквозь Ладины глаза он видел всех женщин мира земного, видел, как к каждой тянутся ее лучи света, одни из них, словно солнышка ясные, купаются в нем и пребывают в душевной чистоте и кротости, а другие ее свет отбрасывают, поэтому выглядят почерневшими и покрученными, словно вялые цветы после сильного мороза. И всех она удерживает в своей любви.

Потом Гордан увидел, как соединяются те девушки с мужчинами. И мужчины были разные. И пары складывались разные. Там, где мужчина удерживал в себе огонь Сварожий и дух могучий Перуновый, и девушка была наполнена светом Ладиным и любовью невинной Лелиной, творилось сияние удивительное, и все Боги Правы выходили на край мира Явного, чтобы благословлять их. А Лада дарила им новую жизнь и опускала в лоно женское.

Но немного таких было пар. Были, где девушка не светилась цветами радуги, а тускнела, будто сумерки вечерние, тогда муж, который и имел весь свет в себе, сливаясь с ней, тускнел и сам. И грустно Богам было, и понимали они, что есть законы Карны, и если муж сей сделал сам такой выбор, значит, где-то свет в его душе не ярко пылает и должен он пройти испытания и выработать больший огонь вместе с женою своей.

Если же жена магией земной его приручила к себе, то покрывала ее Карна крыльями своими, и никогда та женщина не была счастливой с ним и другого уже не могла иметь до тех пор, пока трудом над собой не отведет беду, которую душе мужа причинила. Были пары, где, наоборот, девушка сияла, словно солнце, а мужчина, как будто туман осенний, покрывал ее свет пеленой своей. И к ним приходили дети, но не Лада несла их в руках своих, а из Вырия опускала души, и, как птицы, летели они к будущим родителям своим. Там, где пара была светлой, как радуга, что яркими красками играет, дитя опускалось с золотистым светом.

Где темные души родителей были – ребенок приходил тоже такой. И ужасно было смотреть Гордану, когда в светлую душу девушки приходили дети из рода мужчины с темной душой. Как будто от страшной боли выкручивалась она, а темнота души новой вливалась в нее, и остановить этого действия нельзя было. И плакала ее душа от боли и отчаяния. И Карна укорачивала долю девушки той. И видел Гордан, как отводили Родные Боги глаза от зрелища такого.