Не могу усидеть на месте. Подхожу к окну с приоткрытой фрамугой подышать воздухом. И с высоты третьего этажа вижу за проходной на тротуаре одинокую фигурку в теплой желтой куртке и в черной юбке, рядом с чемоданом. Это бывшая телохранитель Оли - Лена.

Она, словно что почувствовала, поднимает глаза, и я отшатываюсь от окна. Они, получается, прямо с самолета сюда, ко мне?! Мне показалось издали или ей как будто страшно?

- Погоди, Лена в курсе… твоего оригинального предложения?!

- Нет, ей этим забивать голову ни к чему. Я все организую сам. Просто в нужный момент рядом окажется именно твой материал. И отказ от ребенка напишешь заранее по отработанной схеме, чтобы избежать вопросов в будущем, - по-военному четко продолжает Иванов.

- Погоди, Федь, а тебе все это нафига? Детишки ведь могут оказаться очень похожими на меня, – вглядываюсь в него; но он словно профессиональную непроницаемую маску на себя натянул, гад.

- Я ничего не имею против твоей физиономии, - отвечает. - Мы с тобой и так уже почти породнились. Значит, судьба.

Это он, конечно, намекает на то, как неожиданно перед венчанием стал моим крестным отцом.

- Ну, и отблагодарим мы тебя, то есть я, разумеется. Всем, чем только смогу, в пределах разумного.

Скрежещу зубами, быстро прохаживаясь взад-вперед по свободному месту в кабинете, и думаю. Ох, выдумщик Федя! Очень хочется тебе отказать. И даже наорать. А может, и по наглой физиономии двинуть, как раньше. Как-то неправильно это все. Если они не хотят анонимного донора, то есть если Федор не хочет, то есть же детские дома и дома малютки.

В них живут в ожидании приемных родителей замечательные дети всех возрастов. Наверняка можно реально подобрать похожих на Федю по внешности. И медицинское обследование можно сделать, вплоть до генетической предрасположенности, если захотеть. .

Конечно же, Ивановы об этом знают. Но что-то и мы с моей первой женой тоже не пошли по этому пути. И вообще кто я такой, чтобы судить и советовать в таких сокровенных делах?!

У меня же у самого получилось… совсем не так, как предписывал Центр планирования семьи, на это Федя и намекает. Но вообще, думаю, он или совсем дурак (что вряд ли), или здесь что-то не так. Вдруг у меня чувства к ребенку возникнут – родная кровь все-таки, и начну вмешиваться в воспитание?

Федя с Леной за последние месяцы настолько нам с Олей сделались не чужие, что отказать их молодой семье в очень личной и деликатной просьбе будет невероятно сложно. Тем более, что от меня, мужчины, вробе бы требуется немногое. Совсем не как тогда от Ольги - растить ребенка в себе, три четверти года.

- Какие еще благодарности?! Но я должен посоветоваться с женой. Один я такое решать не могу, - хриплю.

- Конечно, - делает широкий жест рукой Федя; он вроде бы совершенно спокоен. - Но больше ни с кем, пожалуйста. Я не готов публично обсуждать этот вопрос.

- Обижаешь.

- Прости. И, если можно, не очень долго.

Я растерян, если что. Опять вспоминаю, как моя Оля была в ситуации, подобную которой сейчас предлагают мне. А я даже не осознавал поначалу, насколько ей было не по себе все девять месяцев, зная, что придется отдать своего ребенка навсегда!

Но у нее хотя бы была изначально понятная цель – заработать суррогатным материнством, чтобы вылечить дочь, от первого брака. А мне вот это сейчас зачем?

- Мне надо обсудить с Олей, - повторяю, вытирая откуда-то появившийся пот со лба; чувствую, доведут меня эти Ивановы до проблем со здоровьем. – И я сделаю это прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.