Я замерла на месте и не двигалась. Ведь понимала, что теперь мы с ним на равных. 

— Что, не нравится?! — кричала я под грохот грома за окном.  

И тут я поняла, что звук стал громче. Будто кто-то открыл дверь.  

ЗАМОК! СВЕТ ПРОПАЛ — И ОН ОТКРЫЛСЯ! 

— Лена! — бушевал Марат сильней грозы. — Где ты?! 

Но я его не слушала. И думала лишь об одном. 

— Добро пожаловать в мой мир, ублюдок! 

Марат 

Я услышал, как скрипнула дверь. А потом увидел свет — яркую вспышку от молнии. Прямо у себя в гостиной. 

— Нет... — опомнился я и последовал за ней. Но было уже слишком поздно. — Лена, нет! — Чертов магнитный замок обесточился и открылся. А моя девчонка испарилась. Я выглянул на улицу, где лило как из ведра. Сверкали молнии. Гремело так, что просто уши закладывало. Но я набрал в легкие воздуха и что есть мочи прокричал: — ЛЕ-ЕНА-А!!! 

Лана 

Я пролезла между прутьев кованых ворот и шла по пустой дороге. На ней не было машин, никаких людей — только новый гладенький асфальт и одинокая девушка в банном полотенце. 

Я не понимала, что творю. Я не понимала, куда иду. Я просто уходила от него. 

Наощупь ковыляла по дороге и орала одно и то же: 

— КТО-НИБУДЬ! ПОМОГИТЕ! УМОЛЯЮ! 

Но никто не отзывался. Никто не проезжал на транспорте, я не слышала моторов, голосов — только жуткий ветер, гром и шум воды. Она хлестала меня, будто в наказание. Словно я делала глупость. Словно убежала не от палача, а от родной семьи. Будто за спиной остался отчий дом, а сволочь Марат — не кто иной, как мой рок. Моя судьба. И мне придется возвращаться. 

Ведь... куда я направлялась? Куда я шла? Где я вообще? Он определенно жил где-то за городом. Тихое, уединенное место для таких ублюдков, как Марат Стрельбицкий. Здесь ему никто не мешал вершить закон, как он это представляет. В этом доме он мог делать все, чего захочет. Мог закрыть в нем невинную девушку. Мог запереть ее в четырех стенах и требовать близости через боль. Он мог назвать меня симулянтом, убийцей своей невесты, просто лгуньей. И он не слышит никого, кроме себя. 

Я в его жизни была лишней. Он просто садист. Он просто конченый урод, которых надо поискать... Но иногда... 

Порой мне казалось, что это не так. 

Я дошла до развилки и просто не знала, куда повернуть. Я снова кричала. Опять и опять. Но никто не отзывался. Вокруг было глухо и безлюдно. Ни души, ни хоть какого-то звука, кроме грохота от туч и барабанящего ливня.  

Капли били меня по голове. Они били меня по плечам. А я ревела под дождем, не зная, как поступить. 

Я никому не нужна. Он был абсолютно прав. Марат был абсолютно прав, когда сказал, что мне некуда идти. Ведь не прошло и часа, как я осознала — мне и правда некуда идти. Просто некуда. 

За мной никто не придет. Никто меня не ищет. Никто меня не хватится.  

Я села посреди дороги и ревела. Сидела одна на перекрестке, обняв холодные колени. Они сильно замерзли. Ног я почти не чувствовала. Холод сковывал меня по всем фронтам, и вскоре я стала ледышкой.  

Не могла уже кричать. Не было сил куда-то идти. Не было сил даже подняться.  

А дождь тарабанил. Разбивался об асфальт. Собирался в лужи. 

Его звук был ровным и громким. Не было ни примеси лая собак вдалеке. Ни шума электрички, бегущей в ночь. Ни клаксонов вездесущих машин, стоящих в пробках. Только мощный беспросветный ливень, который не кончался.  

Я была с ним один на один. Только я и он. Оставленная всеми незрячая девушка. И равнодушный дождь, накрывший Петербург однажды ночью. 

Но затем звук изменился. 

Он стал более глухим. Будто сталкивался с чем-то большим. Это не был звук ударов об асфальт — капли бились о что-то другое. И я знала, обо что.