Она бежала от меня, а я летел ей вслед. Пытался образумить, пытался отыскать ее в толпе. Пытался убедить, что люблю по-настоящему и готов свернуть ради нее все горы. А потом... я сам же ее и убил.  

Она боялась, что я догоню и найду. Она ехала и ехала навстречу ночи. Пока не врезалась и не погибла. Если б я ее просто отпустил, ничего бы не случилось. Она бы выжила. Пусть без меня, но была бы жива. А в итоге вышло так, что виноват был я. Ее кровь осталась на моих руках. Ее страх, ее ненависть, ее тревоги — это всецело на моих руках. Я ее пугал, она меня боялась. Я урод и ублюдок. Я убил своего ребенка вместе с его матерью. 

Но вместо того, чтобы винить себя, я вымещаю злость на тех, кто стал у нас на пути. Эту случайную девку. Лену. Будь она неладна. Отняла у меня последнее счастье. Это все она — не я. А она. Да, так и есть на самом деле. Валю убил не я, не ревность, не властность, не тяжелый характер жениха. А девчонка с ЛСД под языком.  

Как же я ее ненавижу! 

— Стрелок, с тобою все в порядке? — взял меня Шварц за плечо и заглянул прямо в глаза. — Ты как будто не здесь. Может, тебе взять отпуск? Отойти от дел... 

— Не мели ерунды, — отмахивался я. 

— Что? — нервно усмехнулся Шварц. 

Он любил меня за то, что я не лебезил, не кланялся ему как королю. Мы были на равных. Но временами он не мог это стерпеть, его давило самолюбие. Стрельбицкий раздражал, он его бесил. Но таков уж я есть — остров в себе. Все это "братство" меня не колышет. 

— Во-первых, я похоронил невесту. Это непросто... А во-вторых, — криво улыбнулся я, — какой еще отпуск? Ты ж меня не отпустишь. 

— Конечно, Стрелок. Именно так, — кивал он, прищурив глаза. — Я тебя не отпущу. Ты слишком хорош, чтоб тебя отпускать. Слишком хорош. 

— Давай ближе к делу. Что за заказ? 

— Заказ деликатный. Есть одна бабенка. На рожу ничего, даже сиськи при ней, но вредная пиздец. Короче, сука она и мешает людям работать. 

Он протянул мне фотографию. На ней была девушка моих годов. Широко улыбалась, жала руку оппозиционеру. Я ее где-то видел... Возможно, по телеку. 

— Кто она? Политик или менеджер? 

— Журношлюха, — отчеканил Шварц с презрением. — Ее зовут Азиза Листьева. Может, ты слышал это имя? 

— Слышал, — смотрел я на фото и видел в ней Валю.  

Черты лица той девушки менялись. Цвет волос, фигура, форма носа и губ — они превращались прямо на глазах, возвращая в мир того, кого больше нет. Я не мог с этим справиться, просто не мог. Любая нормальная баба становилась Валентиной — я пытался отыскать ее вокруг себя. Я раз за разом убеждался, что это бред, она умерла и больше не вернется.  

Но проблема была в том, что она внутри меня. Я не мог ее выбросить из головы. Из окаменевшего сердца. Она засела в нем словно в тюрьме и скребла меня кошками каждую ночь, каждое прожитое мгновенье. Я просто выпадал и прокручивал "нас" опять и опять — вспоминал все хорошее, идеализировал, дополнял, дорисовывал... делал его лучшим и последним, что я мог почувствовать в нормальной жизни. 

С ее уходом я погиб. Я просто умирал и становился пропастью — черной дырой. И в эту дыру мог попасть теперь кто угодно. Кто... угодно... 

— Работаем по ней, Стрелок. Дедлайн — эта пятница. Она должна брать интервью у одного петуха. Так вот... — поджал губы Шварц и многозначительно причмокнул. — Этого интервью не будет. Она его не возьмет, не опубликует в интернете. Ты меня понял? 

— Понял, — ответил я сухо, все еще любуясь призраком на фото. — Я тебя понял, Шварц. Работаем по Листьевой.  

— Вот твои бабки, — подсунул он кейс, набитый деньгами. — Все в рублях, как ты любишь. Достойная плата за чистую работу.