СВЯТОГОРСКИЙ
Хватит! Полторы недели прошло! Двадцать раз уже можно влюбиться!
Рыба смотрит на него, и снова начинает плакать.
РЫБА
Он меня бросил…
СВЯТОГОРСКИЙ
Что значит: бросил? Он тебя подбирал?
РЫБА
Да-а-а… Если бы не он!
СВЯТОГОРСКИЙ
Вот и будь благодарна за то, что сделал. И не вой! Бросил он её, ишь! Не бросил, а освободил! Да ещё и… Во!
Щёлкает языком, делает многозначительно лицо. Рыба вышвыривает бычок, и, ревя белугой, убегает прочь, вдаль по подвалу – не в сторону лифта.
РЫБА
Мне ничего не надо! Я люблю его!
Святогорский смотрит вслед, качая головой. Тихо, ласково:
СВЯТОГОРСКИЙ
Это пройдёт, девочка. Это пройдёт.
Поведя бровями, усмехнувшись, отправив бычок щелчком в кастрюлю.
СВЯТОГОРСКИЙ
…а квартирка – останется!.. Зильберман – широкий мужик!
(БЕЛЯЕВ, СЫТИН, САНИТАРКА ЛИЛЯ.)
Беляев (в прекрасном настроении) и Сытин (в расстроенных чувствах) сидят за столом, между ними – огромная пицца. Беляев ест жадно. Сытин – без особого аппетита, хотя прежде отсутствием оного не страдал.
БЕЛЯЕВ
Капитализм шагает семимильными шагами! Теперь – и ночная пиццерия с доставкой!.. Обглодин, чего сам не свой?
Сытин сперва наигранно возмущается, а затем пытается перевести тему, ибо ему уже известна цепкость Беляева.
СЫТИН
Вот вы ж прекрасно знаете, что я Сытин! Не надоело вам?
БЕЛЯЕВ
Не-а… Так чего…
СЫТИН
(перебивает) Игорь Анатольевич, а вы не расстроились, что с вас высшую категорию сняли из-за…
Замолкает. Беляев, пристально глянув на Сытина («похоже сплетники не врут!»), берёт следующий кусок пиццы.
БЕЛЯЕВ
Да-а-а! Мне эти двадцать пять рублей… или какой у нас там нынче курс инфляции на дворе? – ооочень погоду делали! … Давай, колись!
СЫТИН
Игорь Анатольевич, вы про что?
БЕЛЯЕВ
Тебя явно не мёртвые бабы беспокоят, а живые… Янке что ли изменил? И с кем?
Откусывает громадный кусок, жуёт, со смешинкой глядя на Олега. В буфет забегает санитарка Лиля.
САНИТАРКА ЛИЛЯ
Олег Андреевич, потужной поступил!
Олег радостно вскакивает – отсрочил пытку проницательностью Беляева, – проносится мимо Лили на выход.
БЕЛЯЕВ
Лилька, тебе мужья изменяли?
САНИТАРКА ЛИЛЯ
Да кто ж их знает? Первый – да. А дальше – не признавались!
БЕЛЯЕВ
О! Молодцы! А ты им?
САНИТАРКА ЛИЛЯ
Первому – нет. А дальше – да. И признавалась немедленно! Я честная. И – влюбчивая. Чуть что: следующий!
Выходит, хохоча.
БЕЛЯЕВ
Не жизнь, а праздник! Честная. Влюбчивая. …
Берёт следующий кусок пиццы.
БЕЛЯЕВ
Следующий!
Отправляет в рот.
(РЫБА, СЫТИН, РОЖЕНИЦА, САНИТАРКА ЛИЛЯ.)
Рыба удерживает молодую роженицу (лет двадцати, простая), которая вырывается с воплями.
РОЖЕНИЦА
Где туалет? Я прям здесь… А-а-а!
Забегает Сытин.
РЫБА
Доктор, помогите!
Сытин бросается на помощь. В приём заходит Лиля с каталкой.
РОЖЕНИЦА
Мне надо по большому!
СЫТИН
Это предлежащая часть плода опустилась на тазовое дно и давит на ампулу ректум…
РОЖЕНИЦА
А-а-а! Что он несёт?! Я сейчас обосрусь!
РЫБА
Ртом дыши! Расслабься и не ори!
Рыба переглядываются с Лилей, со смешинкой в глазах.
САНИТАРКА ЛИЛЯ
Олег Андреевич, помогите уложить роженицу на каталку!
(СЫТИН, РЫБА, САНИТАРКА ЛИЛЯ, РОЖЕНИЦА, 1-Я РОЖЕНИЦА, 2-Я РОЖЕНИЦА, 3-Я РОЖЕНИЦА.)
По коридору обсервации бродит три роженицы, распахиваются двери, Сытин, Рыба и санитарка Лиля вкатывают каталку с ещё одной.
РОЖЕНИЦА
Господи, изверги! На горшок живому человеку нельзя… А-а-а!
САНИТАРКА ЛИЛЯ
Не тужься!
РОЖЕНИЦА
Оно само!
Роженицы расступаются под стеночки, с любопытством, которое на время отвлекает их от собственных страданий. Двери в родзал распахнуты, оттуда раздаются характерные рыки-кряхтения-оры. Всё перекрывает закадровый голос Марго.