ТОРАКАЛЬНЫЙ ХИРУРГ

Молодец. Для начинающих окклюзия вручную – самое оно. Если перекрыть зажимом без прямого осмотра…

Беляев, усмехнувшись:

БЕЛЯЕВ

Да она вообще акушер-гинеколог! Интерн!

Торакальный поднимает на Рамиш уважительный взгляд (мельком!) – возвращается к работе. Ельский уважительно смотрит на Рамиш. Беляев, продолжая работать в ране:

БЕЛЯЕВ

Ельский!

ЕЛЬСКИЙ

Живая доношенная девочка. Восемь баллов на первой минуте.

ТОРАКАЛЬНЫЙ ХИРУРГ

(Рамиш) Не хочешь специализацию поменять? У нас весело.

БЕЛЯЕВ

Э! Ты что распустил – на место закатай! Весело у них… У нас – вообще обхохочешься!

(РЫБА, ЛЮБОВНИЦА, ХИРУРГ, АНЕСТЕЗИОЛОГ, АНЕСТЕЗИСТКА.)

На каталке любовница раненого мужика истерически-злобно хохочет. Рыба обрабатывает её рану, затем – делает укол успокоительного-обезболивающего. Мимо них – из двери, ведущей из отделения в родзал, – по направлению к изолятору (дверь в самом конце коридора родзала) проносятся хирург, врач-анестезиолог и анестезистка (из главного корпуса), не обращая ни малейшего внимания на происходящее.

ЛЮБОВНИЦА

(выкрикивает) Она сдохнет! И отродье её – сдохнет!

Рыба, заканчивая перевязывать:

РЫБА

Побойтесь бога!.. Первичную хирургическую обработку я выполнила. Дальше… займутся, когда освободятся.

ЛЮБОВНИЦА

Сдохнут! Аха-ха-ха-ха!

РЫБА

Как вы себя ведёте!

Любовница, смерив Рыбу с головы до ног:

ЛЮБОВНИЦА

Не зарится никто?!

Рыба с очевидно большей силой и грубостью, нежели надо, поправляет повязку, причинив подопечной боль, бурча под нос:

РЫБА

И вы – не жена!

ЛЮБОВНИЦА

Ах ты су!..

Обрывается. Смотрит на Рыбу перепуганными глазами. Рыба тут же исполняется обеспокоенности профессионализма.

РЫБА

Что?

ЛЮБОВНИЦА

Кажется…

Рыба уже заглянула между ног.

РЫБА

Воды отошли. Схватки есть?

ЛЮБОВНИЦА

Вроде нет.

РЫБА

Раз «вроде» – точно нет. Роды первые?

Любовница кивает.

ЛЮБОВНИЦА

С моим ребёнком всё будет хорошо?

Рыба сперва вроде как собиралась успокоить, но, вспомнив злобную истерику, прищуривается, со скепсисом сжав губы, качает головой, мол, не знаю… Любовница немедленно становится перепуганной беременной, жаждущей дитя.

РЫБА

Тридцать две недели… Дородовое отхождение околоплодных вод…

ЛЮБОВНИЦА

Так делайте же что-нибудь!

РЫБА

Не могу. Я – акушерка. Нужны осмотр и распоряжения врача. А врачи все заняты.

Рыба не делает ничего профессионально-ужасного – она прекрасно знает, что подобная акушерская ситуация – терпит, потому и позволяет себе немного поставить на место гнусную девку. Но Любовница очень испугана, и человечность в Рыбе побеждает. Она с сочувствующим выражением лица, мягко говорит:

РЫБА

Успокойтесь, всё под контролем, время терпит.

(ЗИЛЬБЕРМАН, ЛИДВАЛЬ, ЕВГРАФОВ, МАРГО, ХИРУРГ, АНЕСТЕЗИОЛОГ, АНЕСТЕЗИСТКА, АМЕРИКАНЕЦ.)

На рахмановке (с максимально откинутым головным концом и выдвинутым ножным) лежит раненый Американец, заинтубирован. Зильберман, Лидваль – оперируют, сосредоточены в ране. К ним – отходя от умывальника, – присоединяются Евграфов и хирург из главного корпуса. Анестезиолог и анестезистка – на своих местах, у головы пациента. Марго – на месте операционной сестры. Перекидываются репликами, не отрываясь от работы.

ХИРУРГ

Где и кого я только ни оперировал… Но мужика в изоляторе обсервации?!

Усмехается в маску.

ЗИЛЬБЕРМАН

Счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые…

ХИРУРГ

Ага. У нас дня не проходит без огнестрела. Военно-полевой госпиталь. Брезента бы ещё по стенам понавесить. Для антуража!

Анестезиолог из главного корпуса, с восхищением.

АНЕСТЕЗИОЛОГ