Где-то сбоку неосторожно хрустнула ветка. Вон ты где, сволочь! Сейчас ты у меня получишь. Я потянулся было к тесаку незадачливого кавалериста-педераста, но передумал и достал из кармана привычную «раскладушку». Тут я и в клинке уверен, да и руке привычней. Бесшумно продвигаясь к краю этого нехилого бревнышка, я выжидал. Чутье и военная выучка подсказывали, что с первым противником я увижусь довольно скоро. В том, что я с ним управлюсь, сомневаться не приходилось. Бывали мы в переделках и похуже…

Вот из-за дерева показалась нога этого идиота-лучника, и я тут же вогнал ему нож прямо в ступню. Чуть не по самую рукоять. Вместо здрасьте.

Мужик взвыл, да так, что даже мне стало не по себе. И тут кто-то за моей спиной что-то произнес на самом настоящем тарабарском языке.

Дальше все произошло на одних рефлексах. Бросив складник в ноге охромевшего лучника, я мгновенно оказался на ногах, спиной к дереву. Хромого пришлось использовать в качестве щита, для уверенности приставив ему к горлу трофейный тесачок. Пленник было завозился, но поняв, что еще чуть-чуть, и он сам перережет себе горло, стал смирным и больше не рыпался.

Передо мной стояли два типа с луками в руках. Луки не олимпийские и не английская «классика», это я как бывший кандидат в мастера спорта мог бы и с закрытыми глазами сказать, но вот стрелы… Хотя тоже не олимпийские, но менее опасными от этого не кажутся. На обеих хищные широкие наконечники, которые, случись что, такую рану нанесут – мало не покажется. Пара таких ран, и кровью изойдешь раньше, чем «ква» сказать успеешь!

Лучники стояли напряженно, но луки до конца не натягивали. Ну, во-первых, потому как долго с натянутым луком не простоишь – стоялка отломится! Усилие натяжения на хорошем луке – килограммов сорок будет, и удерживать такой вес на согнутых пальцах – занятие не для слабонервных. Но совсем отпущенной тетиву тоже нельзя держать – не успеешь стрелу пустить, случись что. Вот и стоят так, что еще немного – и получим мы с моим «защитником» пару хороших гостинцев, чуть не метровой длины. Только они что-то не рвутся нам их слать. Наверное, своего жалеют: если бы он им был не нужен – с такой дистанции продырявили бы нас обоих, навылет. Пат. Значит, пора начинать переговоры.

– Ребята? Вы скажите только, где я нахожусь и как до деревни дойти. Я с вашим другом немного пройду, а потом отпущу. Слово.

Лучники смотрят на меня с выражением, которое было у барана при виде новых ворот. Затем один из них что-то произносит. Судя по всему, он обращается не ко мне, а к своему товарищу. Несколько раз повторяется слово «Рейк», возможно – имя. Хотя с тем же успехом это может означать приказ убить меня, грешного, желание пообедать или просто описание ситуации, в которой мы все оказались.

Один из лучников выдает какую-то фразу в повелительном наклонении, явно обращаясь ко мне. Ну, это я и без переводчика понимаю: приказывает нож бросить и товарища их отпустить. Ага, щаз!

Мотаю головой. Похоже, понял.

– Мужики, мож, миром разойде…

Договорить я не успеваю. На голову мне обрушивается небо, и уже второй раз за сегодня мне выключают свет. Вместе со звуком…

На этот раз сознание возвращалось ко мне куда как медленнее. Поначалу возник неясный шум в ушах, потом какая-то раздвоенная, словно бы размытая картинка в глазах. После нескольких минут нечеловеческих усилий, вызвавших мигрень эффективностью в пару килотонн, мне, наконец, удалось навести взгляд на резкость и вычленить из общего шума отдельные звуки. Я огляделся.