Эльф обнаружила, что ей и в самом деле необходимо воспользоваться предоставленной возможностью. Отчасти стараясь заглушить смущавшие ее звуки, она откликнулась:

– Вовсе нет, милорд. Я просто затягивала шнуровку.

– Напрасная трата времени. – Его реплика напомнила ей, что ее ожидает судьба, более ужасная, чем смерть. Девушка ощутила нервную дрожь.

До сих пор ей не верилось, что все зайдет так далеко. Конечно, было приятно рассуждать о близости с мужчиной, но теперь, когда все стало так реально, у девушки пропало желание пробовать. Эльф не хотела вступать в интимные отношения с человеком, которого едва знала. А то, что она знала о нем, ей не нравилось.

Более того, в нем нет ни тепла, ни пыла. Она содрогнулась при мысли, что ее телом овладеют с таким безразличием. А что, если он наградит ее ребенком? Только представив, как рассказывает Ротгару, что ждет незаконного ребенка от графа Уолгрейва, она испытала непередаваемый ужас.

Тем не менее придется притворяться кокетливой жеманницей и молить Бога дать ей шанс бежать.

Эльф поспешно затянула шнуровку. Затем, убедившись, что маска надежно скрывает ее лицо, она вышла из-за ширмы.

– Извините, милорд, я заставила вас ждать.

– Не страшно. У нас предостаточно времени. – Он чувствовал себя непринужденно и улыбался, но Эльф отнесла это скорее на счет хороших манер, чем душевного тепла, – видимо, полагается проявлять любезность по отношению к женщине, с которой собираешься провести ночь.

Он отпер дверь в соседнюю комнату и жестом пригласил ее войти. Повиновавшись, девушка оказалась еще в одной спальне, ярко освещенной двумя канделябрами со множеством свечей. Очевидно, это собственная спальня графа, так как везде были разбросаны его личные вещи: приспособления для бритья на умывальнике, пудреный парик, натянутый на болванку, стопка книг с позолоченными корешками.

Обернувшись, она наблюдала, как он неторопливо подошел к столику орехового дерева, на котором стоял хрустальный графин, и налил в изящные бокалы вино цвета темного янтаря.

– Иди сюда, Лизетт, – подозвал он девушку и протянул бокал. – Ты получишь от этого не меньше удовольствия, чем от моих ласк.

Чувствуя, как щеки ее загорелись под маской, Эльф с притворным восхищением взяла вино, рассчитывая выиграть время.

– О, милорд, какая красивая рюмка!

Может быть, ей удастся напоить его? Вряд ли. В этом граф, надо полагать, не уступит ее братьям, а те могут выпить изрядное количество кларета и портвейна и лишь слегка захмелеть.

Она пригубила вино. Отличный портвейн. Однако Эльф изобразила на лице простодушный восторг:

– Какое прекрасное вино, милорд! Что это?

– Портвейн. Одно из немногих вин, которое не производят на твоей родине. Возможно, мне удастся привить тебе вкус к винам, так же как и к другим вещам.

– О, милорд… – жеманно улыбнулась Эльф, медленно потягивая вино. Она лихорадочно размышляла, как избежать грозящей ей участи. Что-то в поведении Уолгрейва подсказывало ей, что, задавшись целью, он непременно добьется своего. Может быть, опять прибегнуть к помощи кинжала?

Обворожительно улыбнувшись, она сделала еще один крошечный глоток.

Он осушил бокал и, поставив его на столик, подошел к ней.

– Входишь во вкус? – Взяв бокал из ее руки, он небрежным жестом отшвырнул его. Вино выплеснулось, залив ковер. – Это хорошая примета.

Эльф изумленно уставилась на бокал, утешаясь, что он не разбился, но озабоченная пятнами на ковре.

В этот момент граф схватил ее.

– Милорд!

Он крепко сжал ее в объятиях, запечатав ее уста поцелуем.

– Прекратите! – вырывалась Эльф. – Милорд, имейте жалость!