– Если мы выживем.

– Может, еще и выкрутимся. – Макрон, поймав унылый взгляд юноши, ущипнул его за плечо. – Не вешай нос, парень! Мы еще живы. Но если даже нам суждено сложить головы, то с этим все равно ничего не поделаешь, так что и переживать особо нечего, а? Ну а сейчас давай поглядим, чем там заняты эти ублюдки.

Быстрый осмотр германцев не обнаружил в их дислокации никаких перемен. Внизу по-прежнему раздавался мерный стук топоров. Удовлетворенный тем, что в ближайшее время штурм не затеется, Макрон опять повернулся к Катону:

– Слушай, мне надо бы переброситься с ребятами словечком-другим, приободрить их маленько. А ты тем временем возьми пару солдат и пошуруй в ближних лачугах, не найдется ли там какой-нибудь выпивки и еды. Я что-то проголодался. Почему бы не подкрепится, пока этим варварам не до нас?

Обшарив ближайшие хижины, Катон с парой легионеров разжились сушеным мясом, хлебом и даже несколькими кувшинами браги.

– Поосторожнее с этим пойлом, – предупредил Макрон. – Оно здорово бьет по мозгам, а нам сейчас не до хмеля. Вот вернемся в лагерь, тогда…

– Командир, – перебил его юноша. – К нам прибыл трибун.

Действительно, Вителлий, сопровождаемый четырьмя крепкими телохранителями, уже поднимался по скату. Макрон вскочил, собираясь поднять командой солдат, но трибун махнул рукой:

– Пусть люди отдыхают, центурион. Они это заслужили.

– Так точно, командир. Благодарю, командир.

– Как дела?

– Ну… тут у нас всё на виду. – Макрон указал на германцев. – После того как мы их отбросили, они вяжут фашины и делают лестницы. А те, что в стороне, заканчивают таран. Как только у них все будет готово…

– Понятно. – Вителлий задумчиво почесал подбородок. – Ничего не поделаешь, центурион. Тебе и твоим ребятам придется держаться.

– Это само собой, командир. А как остальная когорта?

– Ну, в целом наше положение не безнадежно. Мы полностью контролируем вал, а весь местный сброд взят под стражу. Но… не обошлось без потерь. Эта сука – жена вождя – открыла выпускную решетку, и два десятка варваров оказались в тылу у центурии Квадра. Они по-тихому резали наших, пока те отгоняли орду от моста. Пала почти половина центурии, прежде чем с ними разобрались.

– Квадр есть Квадр. На него всегда можно положиться, – улыбнулся Макрон.

– Боюсь, уже нельзя.

– Почему?

– Да потому, что германское копье продырявило ему брюхо и вылезло из спины.

– Не может быть!

– Может, центурион, еще как может. Мало того, оптион его тоже погиб. Собственно, я поэтому к тебе и пришел. Есть ли у тебя на примете малый, способный принять под свою руку остатки этой злосчастной центурии, а?

У Катона, стоявшего в пяти шагах, вспыхнули уши. Он замер в томительном ожидании, устремив взгляд на германцев, собравшихся вокруг костров, и с бьющимся сердцем прислушиваясь к каждому слову.

– Хм. – Макрон задумался, поглядывая по сторонам, и Катон почти физически ощутил тяжесть его взгляда. Но это длилось мгновение. Взгляд скользнул дальше.

– Как насчет твоего оптиона? – спросил Вителлий. – Он хороший солдат?

– Едва ли его можно назвать солдатом, командир. Мальчишка, новобранец, первый раз в деле. Я стараюсь держать его при себе. Паренек вроде бы неплохой, не дурак и не трус, но… В общем, командовать ему рановато.

– Жаль.

Катон был раздавлен. Он стиснул зубы, чтобы не разрыдаться.

– Есть у тебя еще кто-нибудь?

– Пожалуй, да, командир. Мой знаменосец. Хороший солдат и бывалый. Он тебе подойдет.

– Хорошо, – кивнул Вителлий. – Ты знаешь ситуацию, центурион. Удерживай ворота любой ценой, во что бы то ни стало. Если мы устоим в эту ночь, утром обязательно придет помощь. Я рассчитываю на тебя.