– Юния Клавдилла! – Он схватил ее за руки, выворачивая тонкие кисти. – Мне надо с тобой поговорить, сядь и выслушай.

Силой он усадил ее на кровать. Юния была испугана не на шутку. Ее волновало, слышал ли он разговор с Кальпурнией. Но то, что начал говорить Макрон, ее отчасти успокоило – речь шла о любви.

– Я не могу жить без тебя. – Голос мужчины дрожал от волнения, он придвинулся ближе к девушке, и та отшатнулась – так сильно от него разило вином. Макрон был пьян. – Этот гнусный мальчишка недостоин твоей красоты…

– А ты достоин? – ехидно прищурясь, поинтересовалась Юния.

– Я положу к твоим ногам богатство, власть, свою жизнь, буду заботиться о тебе, ты станешь купаться в золоте, пить растворенный жемчуг, как Клеопатра.

– Калигула уже это положил к моим ногам. Но я топчу все с презрением, потому что, кроме его любви, мне в подлунном мире не нужно ничего. Пойми же наконец, Невий Серторий, что мы с ним связаны навек вечной неземной любовью до самой смерти. Оставь глупые мысли, что ты можешь обладать мной. Ни один мужчина, кроме Гая, не коснется меня.

Макрон придвигался все ближе и ближе, пока Юния не прижалась к спинке кровати. Он горячо зашептал ей в самое ухо:

– Ты наслушалась от него глупых признаний. Но ты задумывалась над тем, что ждет тебя после свадьбы? Твоя постель будет пуста, а очаг холоден…

– Ты говоришь, как мой глупый отец, – возразила девушка. – Я не желаю слушать пьяные бредни. Уйди, пока я не позвала рабов. Я не хочу скандала. Представляешь, что будет, если цезарю станет известно о твоем поведении? Тиберий благоволит ко мне, и одного слова моего будет достаточно, чтобы тебя лишили головы.

– Не надейся на помощь цезаря. Безумному Тиберию нужны лишь его спинтрии да имущество казненных. Я увезу тебя силой, спрячу так, что никто не найдет. Я достаточно богат, чтобы бросить Рим и уехать так далеко, чтоб о нас забыли. А ты разделишь со мной это добровольное изгнание. Забудешь своего Калигулу со временем, полюбишь меня. Я сделаю все, чтоб ты была счастлива.

Юния вздохнула. Глухая злоба начала подниматься в ее душе. Если бы Гай в этот миг появился в ее спальне! Но… надо было самой спасать себя, а дальше они придумают, как уничтожить врагов. Яд, ложное обвинение – способов много. Под руку попался гребень. Юния сжала его в руке, спрятав за спиной. Массивный черепаховый панцирь с деревянными зубьями сможет оглушить на время этого сластолюбца. Только б ударить посильней.

– Этот сопливый юнец не способен подарить тебе настоящее блаженство любви, – продолжал Макрон, глаза его все более затуманивались диким желанием.

Он клонился все ниже и ниже, Юнии уже некуда было отодвигаться. Ее бесило, что Макрон посмел уничижительно отзываться о ее любимом. Для нее он был самым прекрасным в мире, самым желанным. И когда желание Макрона и ее ненависть к нему достигли высшей точки, он грубо рванул тунику, впившись зубами в ее нежное плечо, а она со всего размаху опустила на его затылок тяжелый костяной гребень.

Макрон взвыл, ослабив медвежьи объятия. Девушка проворно вскочила, он вновь схватил ее за полу туники, но, оставив кусок ткани в его мощных руках, она выбежала из спальни. Пробежав перистиль, Юния забилась за занавес ойкоса и стала глядеть в щелку. Ей было видно, как через какое-то время появился Невий Серторий, вытирая кровь полой короткого плаща, и крадучись ушел.

Юния облегченно вздохнула и вернулась в триклиний. К ее удивлению, многие уже разъехались. Отец с кем-то разговаривал, размахивая руками, Агриппинилла танцевала с Ганимедом, Виниция и Ливиллы уже не было. Неожиданно в глаза ей бросились беседующие в нише Гай Цезарь и Энния. Юнию передернуло, едва на ум пришли слова Макрона о неверности возлюбленного, она буквально впилась глазами в лицо Калигулы, но с облегчением увидела смесь презрения и брезгливости, сквозившую в его взгляде, повороте головы и жестах. Глупая, как посмела на миг усомниться! Она тихо приблизилась. Конец подслушанного разговора вывел ее из себя, и, уже не задумываясь о последствиях, она схватила кувшин, на счастье оказавшийся пустым, и ударила Эннию по спине.