– Лелий Бальб добивается осуждения Акунции, – ответил Невий, – колесо судебного разбирательства закрутилось. Этот жалкий доносчик из кожи лезет вон, придумывая все новые обвинения. Никто не надеется на спасение этой женщины, в сенате перешептываются, что кто-то поощряет Бальба. – Макрон, естественно, умолчал о своей причастности к этому делу и перевел разговор на другое: – Уже вечер, пора обедать, ты, надеюсь, примешь наше с Эннией приглашение?

– Смотрю, ты вновь воссоединился с женой, – заметил Калигула. – Забыл прошлое.

– К чему вспоминать старые дрязги? Она доказала мне свою верность и любовь…

Макрон махнул рукой, не желая продолжать разговор. Калигула мысленно ухмыльнулся, вспомнив страстные взгляды Эннии, ее визиты, подарки и прочие знаки внимания. Видимо, Невий не знает о ее чувствах к Гаю. Недаром же эта змея подружилась с Юнией, ей невдомек, что александрийская девчонка не настолько проста и глупа, как она с истинно римским высокомерием считает. Калигула догадался, что примирение с женой для Макрона – средство отвлечь от себя подозрения в склонности к Юнии.

– Я обедаю сегодня у Силана, – сказал Гай как ни в чем не бывало, – Юния будет ждать меня, к тому же ее отца надо поздравить с внезапным возвышением. Этот старый гордец, думаю, недоволен нашим браком.

Макрон искренне изумился.

– У него единственная дочка, мою репутацию знаешь сам, к тому же он считает, что стыдно жить за мой счет и счет дочери, которой я подарил дом, рабов, одежду, украшения. Доходов с александрийских имений не хватает на роскошную римскую жизнь, но теперь он наконец-то удовлетворит свое тщеславие, заняв место в сенате. Я думаю, если ты возьмешь с собой свою очаровательную жену, мы сможем вместе отобедать у Силана, затем вернуться ко мне и отлично повеселиться. Мнестер и Аппелес позабавят нас какой-нибудь пантомимой, к тому же я отправлю приглашения на позднюю пирушку сестрам, их мужьям, Лицинию, Ганимеду…

– Не уверен, что Юнии разрешат выйти из дома, – сказал Невий.

– Можно подумать, она кого-то станет спрашивать.

Они расстались весьма довольные собой. Гай Цезарь отправился отсыпаться в свои покои, чтобы затем встретиться с главным фламином и передать ему повеления Тиберия относительно свадебных торжеств. Казна была в его распоряжении! Юнии удалось растопить лед в сердце старого цезаря. Видимо, сама богиня Венера толкнула ее на опасную затею с переодеванием, завершившуюся так успешно.

Около ярко освещенного дома Силана одни роскошные носилки едва успевали сменять другие, патрицианская знать прибывала поздравить забытого было Юния, ставшего благодаря прекрасной дочери сенатором и богачом. Все спешили к новому фавориту Тиберия. Гай Цезарь прискакал один, в привычной красной тунике офицера и в золоченом панцире. Сам управляющий подбежал и почтительно придержал стремя. Атриум был полон, ослепительный блеск драгоценностей заставлял щуриться, от непрерывного гула голосов звенело в ушах. Не слишком-то обращая внимание на подобострастные поклоны, Калигула высматривал Юнию. А вот и она! Беседует с его сестрами и Эннией Невией. Калигула прижался к одной из колонн, наблюдая за возлюбленной. Как она божественно прекрасна! Загадочная усмешка не сходит с губ, она полна томной грации, движения неторопливо-изящны. Завороженный, смотрел Гай, как она отпивает вино из хрустальной чаши, подносит ко рту кусочек персика. Что-то говорит, повернув к Эннии свою головку в непослушных белокурых завитках. Та смеется, выставляя некрасивые зубы! Надо же, забылась! Чем же так рассмешила ее богиня красоты? Учтивый Виниций, пожалуй, единственный, по мнению Рима, не отдавший дань ее красоте, подносит ей букет лилий. Маленькая ручка берет его, и вечная усмешка превращается в благодарную улыбку – на миг. Сердце Гая дрогнуло, ну вот и Марк не устоял. Он заметил, как нахмурила брови Ливилла. Не ускользает, видимо, это и от Юнии: она ловкими пальцами распутывает ленту и одаривает всех подруг белоснежными цветами.