Вожак велел:

– Слезайте с коней!.. Курл, свяжи им руки и надень петли на шеи. Погоним к себе… Нет, Алвима пусть остается, но руки свяжи за спиной, а ноги под брюхом ее уродливой лошади. Поведешь в поводу… Эй, ты, чего застыл? Ты слышал?

Я ответил мирно:

– Почему ты такой грубый?.. У тебя ничего не болит?

Он зло засверкал глазами.

– Что?.. Ты смеешь противиться?

– Обязан, – ответил я совсем кротко. – Если пойду долиной мрачной смерти, не убоюсь зла, потому что Ты со мною… Ты приготовил передо мною трапезу в виду врагов моих… Это я о вас, придурки деревенские!

Вожак подъехал ко мне вплотную и занес меч для удара. Я, уже взвинтив метаболизм, выхватил меч с такой скоростью, что сам едва заметил, как он блеснул в моей руке.

Сверкающее лезвие сверкающей полосой прошло через плечо вожака, руку сильно тряхнуло. Зайчик, все поняв, в один прыжок оказался среди опешивших воинов. Я ударил направо, развернулся и ударил налево. Третий начал в страхе поворачивать коня, мой клинок рассек ему череп сзади, дураков можно и в спину.

Я поспешно оглянулся на вожака, но тот раскачивается в седле и воет, как волк с перебитыми лапами, глядя на упавшую на землю отрубленную руку с зажатой в кулаке рукоятью меча.

Алвима смотрит вытаращенными глазами, я быстро подъехал к вожаку и торопливо, пока еще кипит злость, рубанул его прямо в лицо.

Он запрокинулся на круп, в горле заклокотала кровь. Я не стал смотреть, как он рухнет, повернулся к Алвиме.

– Он бы все равно не выжил, – сказал я виновато. – Это акт милосердия.

Она медленно проговорила:

– Да, конечно… Но как ты…

– Пришлось, – ответил я невесело. – Вот из-за такой вот ерунды и принят закон, что у нас называется тетравленд, а у вас…

Она сказала что-то совсем тихо, я не расслышал из-за бешено ревущей крови в ушах, а я нагнулся с коня и вытер лезвие о павшего. Алвима тем временем слезла с коня достаточно уверенно, подошла к вожаку и, наклонившись, начала снимать с его руки кольца и перстни.

Я помалкивал, вдруг там тоже что-то магическое, но она сняла с трупа и перевязь с пустыми ножнами, выдрала из вцепившихся пальцев рукоять меча.

– Да стоит ли? – спросил я вяло.

– Это именной меч, – ответила она просто. – Его все знают.

– Много он ему помог, – пробормотал я.

Она сунула клинок в ножны, зацепила перевязь на крюк седла своего красного коня, но когда направилась к другим еще теплым трупам, я запротестовал:

– Они же в таком рванье… Так и мародерничать нечего.

Она буркнула, не оглядываясь:

– Но кони у них хорошие.

– Ну, разве что кони, – пробормотал я.

Те пытались отбегать, дичились, но мы с Зайчиком переловили всех, я связал поводья и зацепил веревку за седло Зайчика.

Она с моей помощью взобралась в седло и поехала впереди, даже не оглядываясь, но я чувствовал по ее прямой фигуре, что настороженно ловит стук конских копыт за спиной.

Лес постепенно отодвигался все дальше, а впереди поднялись скалы, дорога ведет туда, а когда и те отъехали в сторону, я с дрожью в груди увидел черноту пропасти.

Глубокая трещина в земле, десятки ярдов, не меньше, а на той стороне чуть приподнятая скала со срезанной вершиной, где высится замок. Небольшой, компактный, вокруг не погуляешь, стены от самого края пропасти, зубчатые, одна башня высится рядом с домом.

Я пригляделся, с этой стороны через пропасть перекинут подвесной мост, однако настолько легкий, что в первые мгновения я его даже не заметил, таращась на замок по ту сторону бездны.

– А как кони? – спросил я.

– Мой привык, – ответила она. – А твой… может и сорваться.