– Да, – сказал я с облегчением, – это важно. Это дисциплинирует.

– На ужин, – сказал он, – наши монахи получают жареную курицу и еще порцию жареной свинины. Некоторые жарят мясо на вертеле, этим соблюдают традиции, но мы здесь предпочитаем сковородки.

– Прогресс на марше, – сказал я одобрительно. – Не подскажете, библиотека от кухни далеко?

Он задумался, возвел очи к высокому своду.

– Интересный философский вопрос… Вроде бы книги – духовная пища, а почему-то на самом дальнем от кухни конце! Разве не хорошая кухня крепче всего связывает между собой хороших и одухотворенных книжников?

– И еще хорошее вино, – поддакнул я. – Значит, на самом дальнем конце?

– На этом этаже, – уточнил он. – А то до конца наших владений и за неделю не добраться…

Размышляя, что он имел в виду под такими загадочными словами, я отпихнул Бобика, что рвался сопровождать меня в странствиях, вышел на узкие просторы этажа, где среди пещер, отесанных под залы, встречаются и просто пещеры с неровными стенами и остро торчащими глыбами.

Гастрономию, кстати, тоже изобрели монахи, все они обычно сидят на строжайшей диете, потому изобретают самые разные блюда из тех продуктов, которые им позволены, записывают, составляют сборники рецептов, а такого новшества еще долго не будут знать даже короли.

Острое чувство приближающейся опасности кольнуло, как шилом. Я прыгнул под защиту стены, выдернул меч из ножен и замер, торопливо шаря взглядом во все стороны и на всякий случай прыгая от теплового диапазона к запахам.

Нечто огромное и чудовищно сильное приблизилось, отступило, затем снова появилось вблизи…

Толстая стена напротив выглядит монолитом, да это и есть монолит, но что-то подсказывает, что для чудища на той стороне это не такая уж и серьезная помеха…

Я покрепче сжал рукоять обеими руками, вот опасность ближе, еще ближе… остановилась, начала отдаляться медленно, и словно бы нечто чудовищно злое и омерзительное оглядывается в нерешительности: не вернуться ли, не напасть ли…

Когда оно отдалилось и пропало, я едва не всхлипнул от облегчения. Руки так тряслись, что едва-едва попал острием меча в щель ножен, ноги были как ватные, а ступней вообще не чуял.

Кто-то из монахов прошел вблизи, лица я не видел из-под капюшона, но он каким-то образом разглядел меня, поинтересовался участливо:

– Брат, тебе плохо?

– Уже лучше, – ответил я. – Участие братьев всегда дает силы.

– Пусть Господь даст тебе силы, – сказал он и пошел своей дорогой. – Аминь.

– Ага, – согласился я дрожащим голосом, – еще как аминь.

Даже от двери приятный запах страниц, словно держу в руках старинную книгу, очень толстую и безумно интересную. Я толкнул – закрыто, потянул на себя, ругая себя за то, что никак не запомню правило противопожарной безопасности, сформулированное еще в каменном веке: любая дверь должна распахиваться только изнутри.

Это даже не пещера, а уже облагороженный зал, где высокие шкафы с книгами не только у стен, но выстроились ровными рядами и посредине, разделяя пространство на длинные коридоры.

Я двинулся вдоль стены, книги здесь тоже не только в шкафах и на полках, но даже стопками на полу. Толстые фолианты старинных книг, многие с обложками из металла, застегнутые на висячие замки.

В центре зала четверо монахов разбирают книги, выбирая из кучи на полу и складывая в аккуратные стопки там же рядом на полу, хотя на полках много свободного места.

Один из монахов поднял голову и, всмотревшись в меня, сказал сухо и без приязни, что вообще-то диктуется правилами любого монастыря: