Я услышал отчаянный крик Вимборна, а тени, держа крепко его черную душу, стремительно ушли в землю.

Из меня дрожь постепенно уходила, как мне почудилось, тоже в землю, та принимает все и всех, а когда сзади на затылок упала горячая волна воздуха, я уже не подпрыгнул с диком криком паники, а сказал, не оборачиваясь:

– Зайчик, я тебя тоже люблю. Сейчас домой… подожди чуть, а то ноги трясутся, в седло не поднимусь.

В поместье Вимборна я задержался ненадолго, только для того, чтобы догнать тех орлов, что на рассвете галопом мчались мне навстречу из замка.

Они уже были в деревне, где, упиваясь безнаказанностью, вытаскивали из домов девушек и молодых женщин себе и хозяину на потеху, с удовольствием били всех встречных, это же какое наслаждение для подонков: бить и не получать сдачи!

Порубил почти всех, воины из них никакие, а двух рассвирепевшие крестьяне завалили сами, связали и попросили оставить им, таким сволочам простой казни мало.

– Верно, – согласился я. – Посадите их на колья, чтоб с недельку корчились!.. Им все равно смерть, а вам приятно. Да и других мерзавцев устрашит… хоть немного.

– Спасибо, господин!

– Принц Ричард Длинные Руки, – сказал я с достоинством. – Всегда стоит на защите демократии, что значит… ну, вас защищаю, морды! Замок можете взять на разграбление, а можете и сами там устроить коммуну.

– Спасибо, добрый лорд!

– Следите друг за другом, – сказал я, – чтобы никто не стал на место барона, больно это соблазнительное место…

Они прокричали:

– Спасибо, лорд!

По-моему, они так и не поняли, что я не просто рыцарь Ричард, а тот самый Ричард, здесь мое имя еще не прогремело, как жаль, я привстал на стременах, улыбнулся белозубо, пусть запомнят такого благородного красавца.

Они кричали, женщины поднимали на руках младенцев и показывали им меня, а я повернул арбогастра в сторону юга и сказал ему тихонько:

– Давай, Зайчик, но не сразу, не сразу…

Он дал, через несколько секунд все убыстряющейся скачки я увидел далеко позади снежный вихрь, что безуспешно пытается следовать за нами, размечтался…

Когда показались высокие стены Генгаузгуза, я снял плащ Каина и сунул в мешок, где он занял удивительно мало места, словно материальное давно выветрилось, а осталась некая субстанция зла, материализованная в самом Каине и всех его вещах.

Над воротами и на стенах блестят наконечники острых копий, шлемы и панцири наших солдат, еще больше их на башнях, откуда зорко наблюдают за всеми передвижениями, несмотря на то, что конные разъезды Норберта всякий раз привозят успокаивающие вести.

Я вскинул руку в победном жесте, лорд должен быть радостен и внущающ, со стен и ворот довольно закричали.

– Бдите, – прокричал я звучно, – даже если враг спит!

Они довольно расхохотались, как же, спит он, когда в его королевство вторглись те, кого здесь считают слабыми, изнеженными и трусливыми. Теперь, как всякий мужчина, должен только и думать, как победить или умереть, пытаясь.

Из соседнего с главным здания выскочил и едва не упал, путаясь в длинной рясе, епископ Геллерий.

Я увидел, что он спешит ко мне, остановился на крыльце уже перед открытой услужливыми слугами дверью.

Он подошел торопливо, издали всматриваясь зорко и взволнованно, лицо бледное, щеки запали, а скулы выпирают еще острее.

– Ваше преосвященство, – сказал я.

Он воскликнул:

– Ваше высочество!.. У вас такое лицо…

Конец ознакомительного фрагмента.