– Ваша милость! – вскрикнул он со страхом.

Я успокаивающе вскинул ладонь.

– В любом случае, ты будешь защищен. Я просто так Армландию не покину. Никто из тех, кто пошел со мной, не будет отброшен за ненадобностью. Хоть я и свинья, но не совсем уж и свинская, а просто свинья, как все люди.

Из дальнего угла лаборатории медленно вышел, покачиваясь из стороны в сторону на негнущихся лапах, огромный красный с зеленым варан. Вообще-то дракон, но для меня если дракон размером с палец или ладонь, то это не дракон, а ящерица, а если вот такой – с кошку или собаку, то варан.

Он остановился перед камином и распахнул огненно-красную пасть. Блеснули мелкие белые зубы, дракончика начало трясти, так уходит холод, лапы наконец-то подогнулись, он лег брюхом на прогретый каменный пол. Глаза начали поблескивать настороженно: это из диких драконов, пара поселилась когда-то на чердаке, от них пошли еще дракончики, но молодняк улетал, а эти живут здесь уже пару столетий.

– Грейся, грейся, – произнес я негромко. – Тебе вообще-то пора приручиться. И команды выполнять. Ну там: встать, сесть, лечь, голос, умри…

Дракончик, вздрагивая, прижимался к полу, стараясь прогреть кроме пуза еще и бока. По мере того как холод уходил, бока стали ярко-желтыми, чешуйки заблестели фиолетовыми искорками.

– Странное ты животное, – сказал я тихо. – Расцветка у тебя… гм…

Миртус спросил так же тихо:

– А что не так?

– Расцветка всегда для чего-то нужна, – объяснил я. – Будет тебе Господь раскрашивать каждую букашку просто так!.. Господь никогда ничего не творит от не фига делать, даже из рыцарской доблести. Обычно окраска нужна, чтобы спрятаться. Значит, либо под цвет местности, либо надо закосить под опасных зверей… Есть такие мухи, что похожи на ос или пчел, есть безобидные жуки, что выглядят, как ядовитые…

Он слушал внимательно, я видел по его глазам, что он стремительно перелистывает в памяти изображения всех мух и пчел, я добавил:

– А ты видел, как бабочка садится на дерево? Сверкает красными, как раскаленный уголь, крыльями, а потом р-р-раз! – и замирает, плюхнувшись на серый ствол и сложив крылья. А когда сложит – они у нее серые, под цвет коры. И не шевелится, зараза. Рядом ходишь и не видишь!.. Так все на свете. Но почему этот такой разноцветный?.. Либо его привезли из самых-самых южных стран, где все яркое… Представляешь, как попугаи – всех цветов радуги? Это такие местные вороны, тоже по помойкам мусор разгребают.

Миртус спросил почтительно:

– Вы и на Юге были?

Я загадочно промолчал, снова погладил дракона по чешуйчатой спине.

– Или же, – проговорил я другим тоном, – его вывели здешние маги. Уже таким, разноцветным.

Миртус встрепенулся:

– Зачем?

Я пожал плечами:

– Когда общество становится богатым, оно многое делает просто так. Дурью мается. Это называется по-разному, кто-то выражает свое «я», кто-то ищет новые грани прекрасного, а многие просто дурака валяют. Так что этот дракончик может быть просто забавной игрушкой. А когда мир рухнул в преисподнюю, уцелевшие дракончики одичали. Селятся по-прежнему в людских домах, но люди уже не принимают их, как раньше.

Он посмотрел на меня с опаской и сказал осторожно:

– Я вообще-то принимаю.

– Из научного интереса? – спросил я.

Он сказал торопливо:

– Да-да, они могут оказаться полезными…

– Ничего, – обронил я. – Ничего страшного, даже если просто для красоты. Как вон цветы на столе! Так и этот дракончик. Он тоже… цветы, только под столом.

Северный ветер, надрываясь от натуги, притащил огромную, как горный хребет, тучу. От нее прогибался и опасно потрескивал небосвод, на землю пала грозная тень, я ожидал светопреставления, но посыпался редкий мелкий снежок.